Толстушка в самолете

Я регистрирую нас в отеле. Этот процесс позволяет мне почувствовать себя… ну, взрослой. На ресепшене спрашивают, нужен ли мне портье, чтобы занести наши чемоданы в номер. Мои мысли зациклены на чаевых и правилах общения. Я что-то бормочу и ухожу от стойки.

Мы с Пайпер тащим чемоданы к черным дверям лифта.

– Готова к безумной ночи в городе, детка? – спрашивает она.

Мы идем по длинному коридору. Номер огромен: на стенах панели из клена, а на кроватях огромные белые подушки.

Проблема в том, что безумие это не про нас. Пайпер проводит большую часть свободного времени за просмотром серий «Закона и порядка» и чтением биографий Рут Бейдер Гинзбург. По вечерам в субботу я обычно сижу дома и стираю ткань или учусь программировать мою новую машинку для вышивания.

Пайпер открывает папку с информацией об отеле:

– Тут есть ресторан. «Паркер и Квинн». Бургеры гурме. Думаю, тут можно смотреть, как повар готовит их.

Я падаю на толстое белое одеяло королевской кровати:

– Здорово. Буду смотреть, как кто-то готовит еду, которую я не смогу съесть.

Пайпер закатывает глаза и переворачивает страницу:

– Ладно. Что насчет этого? Крыша Refinery.

Я заглядываю через ее плечо:

– Это бар.

– У меня есть фальшивое удостоверение личности, – говорит она. – И смотри, оттуда видно здание Эмпайр Стейт Билдинг.

Мы решаем пойти в этот бар. Ну то есть нам девятнадцать, мы одни в Нью-Йорке, и нашу комнату оплатила кредитка Гарета Миллера.

В одном Пайпер права. Вид потрясающий. Свет Эмпайр Стейт Билдинг просачивается сквозь стеклянную крышу террасы. Все здание, вся конструкция словно бы говорит: «Ты сможешь. Ты добьешься желаемого».

И кому-то может показаться, что эта крыша создана для романтики. С железных столбиков свисают круглые фонарики, а на длинных деревянных столах мерцают свечи. Но сегодня вечер субботы и здесь повсюду люди среднего возраста из сферы торговли, обсуждающие разные сделки. А в углу празднуют пятидесятый день рождения Роберты.

Мы садимся у барной стойки. Пайпер заказывает лимонный мартини, а я – диетическую колу. Она начинает спорить, но я поднимаю руку:

– Ты же знаешь, что я не трачу дневные калории на алкоголь.

– Я бы не назвала это тратой, Куки, – говорит Пайпер, слегка улыбаясь.

Я фыркаю:

– А я бы назвала. То есть я уже два года не ела чипсы «Дорито». Если уж пускаться во все тяжкие, лучше заказать чипсы «Кул Рэнч».

Пайпер пристально смотрит на меня. В оранжевом свете ее ресницы отбрасывают длинные тени на щеки.

– Так вот оно, да? Ты наконец встретишься с Гаретом Миллером? Создателем всех этих коллекций?

Я делаю паузу, пытаясь придумать, как объяснить всю странность этого рейса.

– Вообще-то я уже встретилась с ним. Кажется, его личный самолет сломался. Он сидел рядом со мной. Ступил на борт в аэропорту Далласа.

Пайпер наклоняется вперед и легонько шлепает меня по руке:

– И ты только сейчас говоришь об этом! Расскажи мне все подробности.

Я пожимаю плечами:

– Нечего рассказывать. Я упомянула блог. Интервью. Он спросил о моей маме.

Пайпер прикусывает нижнюю губу.

– Так это было неловко?

– Немного.

Ее взволнованное выражение сменяет ухмылка:

– Он горяч?

Я смеюсь, когда она двигает бровями.

Рядом с нами в баре сидят два парня и разговаривают так громко, что их слышим и мы.

– …словно это моя вина, что она застряла в административном отделе. Работа старшего аналитика включает в себя и поездки, – говорит тот, что сидит рядом с Пайпер. – Думаешь, я могу отправить ту девчонку в Ухань? Когда я в последний раз отправил толстушку в Китай, дочь клиентки попросила подсказать, как помочь кролику набрать вес.

– Ох. Ай. Холодное, – замечает второй мужчина, потягивая из высокого стакана с пивом.

Я понимаю, что мы с Пайпер перестали говорить и в ужасе смотрим на мужчин. Я пытаюсь снова завязать разговор:

– Так ты сходила на тот семинар по разным видам права? Уже решила, юристом в какой сфере хочешь стать?

Пайпер улыбается. Это больше похоже на ухмылку Чеширского кота.

– Ага, есть куча разных классных отраслей законодательства. В действительности…

– …и я сказал ей. Убери эту тарелку с конфетами со стола. Периодически занимайся на тренажере-лестнице. И тогда возвращайся и поговорим о повышении, – продолжает мужчина.

Мы снова замолкаем. Я смотрю на костюм парня. Не понимаю людей, но одежду – да. На нем костюм от Ermenegildo Zegna. Цвета морской волны. Две пуговицы. Шерсть. Вполне возможно, стоит 3 тысячи долларов. А теперь посмотрим на самого мужчину. Его седеющие волосы слишком отросли, но рубашку недавно гладили. Беспечное богатство. Легкая власть. Опасная комбинация.

– Ага, – говорит Пайпер достаточно громко, чтобы привлечь внимание придурков. – Мы узнали о трудовом законодательстве, благодаря которому я могу засудить богатых идиотов, не дающих повышение полным женщинам.

Мистер Морской Костюм поворачивается к Пайпер.

– Здесь нет ничего незаконного, – говорит он, сердито глядя на нее.

– Это как посмотреть, – отвечает она, четко произнося каждую букву и так же сердито глядя на него.

Мужчина кладет на стойку стодолларовую купюру и покидает бар.