Том 1

(Пошел, закрыл на ключ дверь, снял со стола телефоны, поставил на пол, положил под голову бумаги и лишь хотел прилечь, как над столом зазвенел колокол. Хохочет.) Любопытство! Вместо петухов… полночь отбивает… Какого черта, в самом деле! Может, что-нибудь испортилось? (Шарит по стенам.) Никогда я этого колокола не видел… Ах, прокисай ты совсем! Ведь он так меня со света сживет. Вот неприятность какая! (Наблюдает.) Ты хитер, а мы еще хитрее! (Нашел обрывки шпагата, связал, встал на стол и, привязав одним концом язык колокола, другой укрепил на ножке стола. Веревка дергается.) Побаловался — и хватит. Ну-ну, дрыгайся! Понапридумали культуры, а она портится. В Америке он бьет, когда надо, на обед — так на обед, а у нас он в обед молчать будет, а в полночь разыграется. На фасон бьем. Вот за это вас и снимают, товарищи. Мало снимать! Из партии гнать надо! (Устраивается спать. Только прилег — стук в дверь.) На черта я дверь замкнул! Ходили бы сами по себе. Сейчас! (Открывает.)

Входят Гай и Зуб.

Гай. Так, говоришь, Андрон заболел?

Зуб. Вроде так.

Гай. В город за доктором послали. А наши доктора где?

3уб. В расходе.

Гай(пишет записку). Ну, расскажи, товарищ Зуб.

Кондаков(Зубу). Он и есть?

Зуб(кивнул Кондакову). Эх, те-те, те-те…

Гай. Квартиру Максима знаешь? Снеси ему. Буди. Не важно!

Зуб уходит.

К чему же это ты, товарищ, на пол телефоны составил? (Увидел веревку.) Это зачем?

Кондаков. Испортился, что ли. Жизни не дает.

Гай. Давно он тебе жизни не дает?

Кондаков. Минут десять.

Гай(взял телефон). Пожарную команду… Говорит дежурный по заводу. В заводе пожар: получили сигнал по системе. Трубки расплавились.

Кондаков. Ах, прокисай ты сов… Кто же располагал?

Гай. Ты кто?

Кондаков. Начальник литейной.

Гай. Плохой начальник. Дурак, а не начальник!

Кондаков. Извиняюсь, посторонние не имеют права оскорблять.

Гай. Если бы ты не был дурак, то я бы тебя отправил в ГПУ. Умный человек, прежде чем взять на свою ответственность завод, узнал бы свои обязанности… (Смотрит на веревку.) До сих пор льется вода… Заводской человек. Стыдно!.. Иди домой спать!

Кондаков. Не оскорблять! Это, знаете, я поставлю вопрос на райкоме… (Вдруг.) Позвольте, кто вы такой?

Гай. Начальник строительства. Григорий Гай.

Кондаков. Бывший, товарищ, бывший!

Гай. Пока я не сдал завода, я настоящий начальник, и я тебя снял с дежурства.

Кондаков. Произвол… Конечно… пожалуйста. (Идет.) Не зря я голосовал против вас, товарищ Гай, не жалею — попал в точку.

Гай. Попал? Поздравляю!

Кондаков уходит.

Из какого музея они таких набрали? (Звонит.) Дайте квартиру Гая. Номер… (подумал) тридцать… (Послушал.) Странно! Приехал — жена домой не пускает.

Врывается Максим, за ним — Зуб.

Максим. Гриша! Душа!.. (Обнял Гая, поцеловал.) Зуб, иди, я за тебя буду.

3уб. Я вам, товарищ Гай, хотел сказать…

Гай. Говори!

Зуб. Эх, те-те, те-те…

Гай. Все в порядке, Зуб. Поедешь со мной работать?

Зуб. Со всей душой, но только товарищ Белковский… Эх, те-те, те-те… Товарищ Белковский, товарищ Белковский! Эх! (Ушел. Вернулся.) Подлюга товарищ Белковский! И везде на собраниях скажу — подлюга! (Уходит.)

Гай. Максим, к чему он?

Максим. Тут, брат, пошел такой диалектический материализм, что ты мог прямо ехать в ЦКК.

Гай. Приказ обо мне подписан?

Максим. Нет.

Гай. Так какого же черта?

Максим. Бросьте ваш темперамент! Вы до сих пор были начальником. Так. А Белковский был вашим заместителем. Так. За неделю до вашего приезда… Белковский приехал временно исполняющим обязанности. Зачем такой приказ, если ты возвращаешься через неделю? Это — с одной стороны. С другой стороны — дело о твоей работе передано в ЦКК. С третьей стороны — бюро райкома, при особом мнении Андрона, постановило требовать обновления хозяйственного руководства. А в-четвертых — все собаки знают, что Гай снят. Мне Андрон намекнул: «Максим, предупреди, мол, парня. Телеграфируй — тебе удобнее».

Гай. Андрон? Почему Андрон?.. Уж кого я бил больше всех, так это профсоюзников. У меня Андрон два месяца в правом уклоне ходил, еле выпутался… Максим, мы все-таки коммунисты!..

Максим. Мне, понимаешь, никто не верит, что я коммунист. В Сталинграде работал, был комсомолец, третий год в партии, а все считают комсомольцем и в бесклассовое общество переведут комсомольцем. Я вечный комсомолец.