Том 1

Кто глупую берет, тот не лишен ума.
Охотно верю я в ум вашей половины,
Но я смышленых жен боюсь не без причины,
И многим дорого обходится жена,
Которая умом большим одарена.
Я тяготился бы женой из тех, ученых,
Которая блистать старалась бы в салонах,
Писала б вороха и прозы и стихов
И принимала бы вельмож и остряков,
Меж тем как я, супруг подобного созданья,
Томился б, как святой, лишенный почитанья.
Нет-нет, высокий ум совсем не так хорош,
И сочинительниц не ставлю я ни в грош!
Пускай моя жена в тех тонкостях хромает,
Искусство рифмовать пускай не понимает;
Игра в корзиночку[93] затеется ль когда
И обратятся к ней с вопросом: «Что сюда?» —
Пусть скажет «пирожок» или иное слово
И прослывет пускай простушкой бестолковой.
Жену не многому мне надо обучить:
Всегда любить меня, молиться, прясть и шить.

Кризальд.

По-вашему, жена тем лучше, чем глупее?

Арнольф.

Да, и дурнушка мне и глупая милее,
Чем та, что чересчур красива и умна.

Кризальд.

Но ум и красота…

Арнольф.

Была бы лишь честна!

Кризальд.

Но как вы можете, скажите, поручиться,
Что дура честностью сумеет отличиться?
Не говоря о том, что скуки не избыть —
Бок о бок с дурою век целый проводить,
Но я не разделю и ваше убежденье,
Чтоб этим вы свой лоб спасли от украшенья.
Порой и умница умеет обмануть,
Но нужно, чтоб она избрала этот путь.
А глупая жена изменит не желая,
Без дальних хитростей, вины не сознавая.

Арнольф.

На этот довод ваш, хотя б я промолчал,
Уже Пантагрюэль Панургу отвечал.[94]
К союзу с умницей внушайте мне влеченье,
До самой Троицы твердите поученья.
Но изумитесь вы, увидя наконец,
Что убедить меня не в силах и мудрец.

Кризальд.

Что ж, я молчу.

Арнольф.