Том 1. Очерки Боза. Мадфогские записки

— Наш уважаемый друг нуждается в самом заботливом уходе,— отнесся Уоски к миссис Тибс, которая, разумеется, выразила полное согласие.— Впрочем, полагаясь на всеблагое провидение, я надеюсь, что с нашей помощью она еще поправится.

Миссис Тибс попыталась представить себе, на что будет похожа пациентка, когда она еще поправится.

— Мы должны принимать порошочки,— сказал хитрый Уоски.— А кроме того, обильное питание, и самое главное — беречь наши нервы; нам ни в коем случае нельзя поддаваться нашей чувствительности. Мы должны пользоваться всем, чем можем,— заключил доктор, пряча гонорар,— и не волноваться.

— Милейший человек! — воскликнула миссис Блосс, когда доктор уже садился в свой экипаж.

— Очаровательный! Такой галантный! — ответила миссис Тибс, и колеса загремели, увозя доктора Уоски дурачить других страждущих дам и прикарманивать новые гонорары.

Поскольку мы уже ранее имели случай описать обед в пансионе миссис Тибс и поскольку все обеды там бывали обычно похожи один на другой, мы не будем утомлять наших читателей подробностями хозяйственной жизни этого заведения и прямо перейдем к событиям, сообщив предварительно, что таинственный обитатель задней гостиной был ленивым себялюбцем и ипохондриком, который все время жаловался на свое здоровье и никогда не болел. Его характер во многом напоминал характер миссис Блосс, и поэтому между ними вскоре завязались самые дружеские отношения. Мистер Гоблер был высок, худ и бледен, вечно воображал, что у него что-то болит, и его брюзгливое лицо постоянно морщилось; короче говоря, он был похож на человека, которого насильно заставили опустить ноги, в таз со слишком горячей водой.

На протяжении двух-трех месяцев после появления миссис Блосс на Грейт-Корэм-стрит Джон Ивенсон изо дня в день становился все более злобным и язвительным; кроме того, в его манерах появилась еще большая внушительность, которая ясно показывала, что он, по его мнению, сделал какое-то открытие и ждет только удобного случая, дабы им поделиться. Случай этот, наконец, представился.

Как-то вечером обитатели пансиона, собравшись в большой гостиной, предавались обычным занятиям. Мистер Гоблер и миссис Блосс играли в криббедж за карточным столиком возле среднего окна; мистер Уисботл у фортепьяно описывал полукруги на вращающейся табуретке, листая ноты и мелодично напевая; Альфред Том-кинс сидел за круглым столом и, усердно растопырив локти, набрасывал карандашом голову, значительно превосходившую размерами его собственную; О’Блири читал Горация, старательно делая вид, что все понимает; а Джон Ивенсон подсел к рабочему столику миссис Тибс и полушепотом вел с ней серьезный разговор.

— Уверяю вас, миссис Тибс,— говорил радикал, прижимая указательным пальцем муслин, над которым она трудилась,— уверяю вас, что только мое искреннее желание быть вам полезным заставило меня рассказать об Этом. Повторяю, я весьма опасаюсь, что Уисботл пытается добиться благосклонности этой молодой женщины — Агнес — и что он постоянно встречается с ней в кладовой второго этажа над крыльцом. Вчера из своей комнаты я отчетливо слышал там голоса. Я немедленно открыл дверь и тихонько прокрался на площадку; там я застал мистера Тибса, которого, как видно, тоже потревожили... Боже мой, миссис Тибс, вы меняетесь в лице!

— Нет, нет, пустяки,— поспешно возразила миссис Тибс,— просто в комнате жарко.

— Она красная! — воскликнула миссис Блосс за карточным столиком.— Бубны — моя счастливая масть.

— Если бы я поверила, что это мистер Уисботл,—помолчав, продолжала миссис Тибс,— он немедленно оставил бы мой дом.

— А дама? — снова донесся голос миссис Блосс.

— А если бы я поверила,— с угрозой добавила хозяйка,— если бы я поверила, что ему помогает мистер Тибс...

— Валет бит!—заметил мистер Гоблер.

— О,— вкрадчиво сказал Ивенсон (он любил делать гадости),— я искренне надеюсь, что мистер Тибе тут ни при чем. Он всегда казался мне таким безобидным.

— И мне тоже! — зарыдала низенькая миссис Тибе, проливая слезы как из лейки.

— Ш -ш! Ш-ш! Ради бога... миссис Тибс... подумайте... все заметят... ради бога, успокойтесь,— шептал Джон Ивенсон, боясь, что его план сорвется.— Мы самым тщательным образом разберемся в этом деле, и я буду счастлив вам помочь.

Миссис Тибс поблагодарила его чуть слышным голосом.

— Когда вы придете к заключению, что все в доме уснули,— высокопарно сказал Ивенсон,— и если вы, не зажигая свечи, встретитесь со мной у лестничного окна перед дверью моей спальни, я думаю, нам удастся выяснить, кто же эти лица, и затем вы сможете принять меры, какие сочтете нужными.

Убедить миссис Тибс не представляло большого труда; ее любопытство было задето, ревность разбужена, и собеседники скоро условились обо всем. Миссис Тибс взялась за свое шитье, а Джон Ивенсон, засунув руки в карманы, начал ходить по комнате, как будто ничего не произошло. Партия в криббедж окончилась, и завязался общий разговор.

— Ну, мистер О’Блири,— сказал музыкальный волчок, поворачиваясь на своей оси,— как вам понравился в тот вечер Воксхолл?