Читаем Том 1: Проза. Поэзия. Сценарии полностью

Мы видим, как первый мотоциклист подходит к Сежесту, берет его за плечо и уводит. Выход Сежеста и мотоциклиста. Они выходят вправо из кадра и спускаются по лестнице. Дверь напротив открыта. Появляется принцесса в сопровождении другого мотоциклиста. Она идет прямо на аппарат, в то время как второй мотоциклист занимает место первого у двери, которую он и закрывает. Принцесса останавливается перед столом.


Принцесса. Мне можно сесть?

Первый судья. Садитесь.

Принцесса(садится). Можно закурить?

Первый судья. Если желаете.


Принцесса достает сигарету из портсигара и прикуривает от зажигалки. Портсигар и зажигалку кладет на край стола.


Голос первого судьи. Вы обвиняетесь в том, что получив приказ только…

Третий судья. …по крайней мере, разрешение…

Первый судья. …только взять себе в услужение молодого человека, вы увели с собой молодую женщину, не имея на то никакого приказания; занимались личными делами… проявили инициативу. Что вы можете сказать в ответ на обвинение?

Принцесса. Ничего. Все произошло по определенному стечению обстоятельств.

Второй судья. Не может быть никаких обстоятельств. Есть только приказ. Вы получили распоряжения?

Принцесса. Законы, по которым живет тот мир, совсем не похожи на наши. Не отдавая себе в этом отчета, я вышла за рамки своих полномочий.

Первый судья. В интересах следствия и в качестве продолжения вашего допроса мы ожидаем прихода еще одного обвиняемого и еще одного свидетеля.

Второй мотоциклист. Они уже здесь. (Дотрагивается до зеркала, в котором появляется Орфей. Он впрыгивает в комнату. Эртебиз перешагивает через раму. Орфей отступает.)

Эртебиз. Попались. Как крысы в ловушку.

Принцесса. Привет. Вы не ошиблись, сударь, вы перед трибуналом. И судят здесь меня. Сохраняйте спокойствие.


Орфей смотрит на принцессу и подходит к столу. Эртебиз становится справа от него.


Первый судья. Подойдите. (Эртебиз подходит.)

Принцесса. Ну вот, Эртебиз (затягивается и выпускает струйку дыма), теперь вы можете рассказать все, что хотели.

Эртебиз. Мне нечего сказать.

Второй судья(заглядывает в бумаги). Вы обвиняетесь в том, что соучаствовали в интриге, затеянной этой женщиной без получения приказания свыше. Есть ли у вас достойное оправдание?

Эртебиз. Я был ее помощником и следовал за ней.

Первый судья. Тем не менее вы задержались в том мире по человеческим делам, не имея на это никакого права. (Принцесса внимательно смотрит на Эртебиза.)

Эртебиз. Возможно…

Первый судья. «Возможно» здесь не существует.

Второй судья. Отвечайте.


Аппарат останавливается на Орфее, который стоит немного поодаль и смотрит на принцессу.


Эртебиз. Я не счел это ослушанием.

Первый судья. Подойдите… (Орфей продолжает смотреть в аппарат.)

Первый судья. Вы… вы!

Орфей. Я?

Первый судья. Да, вы. Ваше имя?

Орфей. Орфей.

Первый судья. Профессия?

Орфей. Поэт.


Секретарь суда, который все записывает, поднимает голову.


Секретарь суда. В карточке записано: «писатель».

Орфей. Это почти одно и то же.

Второй судья. Здесь не существует никаких «почти». Что вы подразумеваете под словом «поэт»?

Орфей. Это человек, который пишет, не будучи писателем.


Мы видим, как судьи склоняются друг к другу и тихо переговариваются.


Первый судья(поворачивается к принцессе). Вы узнаете этого человека?

Принцесса. Да.

Первый судья. Вы признаетесь в том, что увели его жену?

Принцесса. Да.

Первый судья. Для того чтобы от нее избавиться и попытаться сделать так, чтобы этот человек принадлежал вам одной.

Орфей. Господа!

Секретарь суда. Молчать!

Перейти на страницу:

Все книги серии Жан Кокто. Сочинения в трех томах с рисунками автора

Том 1: Проза. Поэзия. Сценарии
Том 1: Проза. Поэзия. Сценарии

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.В первый том вошли три крупных поэтических произведения Кокто «Роспев», «Ангел Эртебиз» и «Распятие», а также лирика, собранная из разных его поэтических сборников. Проза представлена тремя произведениями, которые лишь условно можно причислить к жанру романа, произведениями очень автобиографическими и «личными» и в то же время точно рисующими время и бесконечное одиночество поэта в мире грубой и жестокой реальности. Это «Двойной шпагат», «Ужасные дети» и «Белая книга». В этот же том вошли три киноромана Кокто; переведены на русский язык впервые.

Жан Кокто

Поэзия
Том 2: Театр
Том 2: Театр

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.Набрасывая некогда план своего Собрания сочинений, Жан Кокто, великий авангардист и пролагатель новых путей в искусстве XX века, обозначил многообразие видов творчества, которым отдал дань, одним и тем же словом — «поэзия»: «Поэзия романа», «Поэзия кино», «Поэзия театра»… Ключевое это слово, «поэзия», объединяет и три разнородные драматические произведения, включенные во второй том и представляющие такое необычное явление, как Театр Жана Кокто, на протяжении тридцати лет (с 20-х по 50-е годы) будораживший и ошеломлявший Париж и театральную Европу.Обращаясь к классической античной мифологии («Адская машина»), не раз использованным в литературе средневековым легендам и образам так называемого «Артуровского цикла» («Рыцари Круглого Стола») и, наконец, совершенно неожиданно — к приемам популярного и любимого публикой «бульварного театра» («Двуглавый орел»), Кокто, будто прикосновением волшебной палочки, умеет извлечь из всего поэзию, по-новому освещая привычное, преображая его в Красоту. Обращаясь к старым мифам и легендам, обряжая персонажи в старинные одежды, помещая их в экзотический антураж, он говорит о нашем времени, откликается на боль и конфликты современности.Все три пьесы Кокто на русском языке публикуются впервые, что, несомненно, будет интересно всем театралам и поклонникам творчества оригинальнейшего из лидеров французской литературы XX века.

Жан Кокто

Драматургия
Эссеистика
Эссеистика

Третий том собрания сочинений Кокто столь же полон «первооткрывательскими» для русской культуры текстами, как и предыдущие два тома. Два эссе («Трудность бытия» и «Дневник незнакомца»), в которых экзистенциальные проблемы обсуждаются параллельно с рассказом о «жизни и искусстве», представляют интерес не только с точки зрения механизмов художественного мышления, но и как панорама искусства Франции второй трети XX века. Эссе «Опиум», отмеченное особой, острой исповедальностью, представляет собой безжалостный по отношению к себе дневник наркомана, проходящего курс детоксикации. В переводах слово Кокто-поэта обретает яркий русский адекват, могучая энергия блестящего мастера не теряет своей силы в интерпретации переводчиц. Данная книга — важный вклад в построение целостной картину французской культуры XX века в русской «книжности», ее значение для русских интеллектуалов трудно переоценить.

Жан Кокто

Документальная литература / Культурология / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
Том 3: Эссеистика [Трудность бытия. Опиум. Дневник незнакомца]
Том 3: Эссеистика [Трудность бытия. Опиум. Дневник незнакомца]

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.Третий том собрания сочинений Кокто столь же полон «первооткрывательскими» для русской культуры текстами, как и предыдущие два тома. Два эссе («Трудность бытия» и «Дневник незнакомца»), в которых экзистенциальные проблемы обсуждаются параллельно с рассказом о «жизни и искусстве», представляют интерес не только с точки зрения механизмов художественного мышления, но и как панорама искусства Франции второй трети XX века. Эссе «Опиум», отмеченное особой, острой исповедальностью, представляет собой безжалостный по отношению к себе дневник наркомана, проходящего курс детоксикации. В переводах слово Кокто-поэта обретает яркий русский адекват, могучая энергия блестящего мастера не теряет своей силы в интерпретации переводчиц. Данная книга — важный вклад в построение целостной картину французской культуры XX века в русской «книжности», ее значение для русских интеллектуалов трудно переоценить.

Жан Кокто

Документальная литература

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия