Читаем Том 1: Проза. Поэзия. Сценарии полностью

Орфей(поворачивает к нему искаженное горем лицо). Но как? Как это? Почему?

Эртебиз. Она неудачно упала, но я догадываюсь, что тут есть еще что-то…

Орфей. Но что? Что? (Поворачивается к Эвридике.) Эвридика! Эвридика! Нет, это невозможно! Посмотри на меня, скажи что-нибудь!

Эртебиз. У вас есть один способ искупить свое безумие.


Крупным планом Орфей, зарывшийся лицом в простыни.


Орфей. Сон продолжается! Кошмар продолжается! Сейчас я проснусь! Разбудите меня! (Эртебиз берет его за плечи.)

Эртебиз. Послушайте. Вы будете меня слушать… Будете вы меня слушать?.. Орфей!

Орфей(поднимает лицо). Все напрасно.

Эртебиз. У вас есть шанс.

Орфей(с горечью). Какой шанс? (Эртебиз с силой поднимает его, заставляет встать.)

Эртебиз. Орфей! (Трясет его.) Орфей!.. Вы знакомы со смертью.

Орфей. Я говорил о ней. Мечтал. Воспевал. Я думал, что все о ней знаю. Но я не был с ней знаком.

Эртебиз. Были… лично.

Орфей. Лично?

Эртебиз. Вы были у нее в гостях.

Орфей. В гостях?

Эртебиз. Сидели у нее в спальне…

Орфей(кричит). Принцесса! (Эртебиз согласно кивает головой.) Боже!.. (Вырывается.)


Окончание движения Орфея, который вырывается из объятий Эртебиза и бросается к зеркалу.


Орфей. Зеркало!.. (Эртебиз подходит к Орфею, лицом к зеркалу.)

Эртебиз. Я открою вам тайну тайн… Зеркала — это двери, через которые входит и выходит смерть. В конце концов всю жизнь мы смотримся в зеркало и видим, как трудился над нами смерть. Будто пчелы в стеклянном улье. (Орфей обходит его и дотрагивается до зеркала. Оборачивается к Эртебизу.)

Орфей. Откуда вы знаете все эти страшные вещи?

Эртебиз. Не будьте наивным. Такими шоферами, как я, не становятся, если не знают определенных вещей… страшных вещей…

Орфей. Эртебиз! Больше ничего нельзя поделать?

Эртебиз. Нужно пойти за ней.

Орфей. Но человек не может… только если покончит с собой.

Эртебиз. Поэт больше, чем человек.

Орфей. Но моя жена здесь… мертвая… на смертном одре!..


В зеркало видно, как он оборачивается и бросается к изголовью кровати.


Эртебиз. Это только одна из ее форм, так же, как принцесса — одна из форм, которые принимает смерть. Это обман. Ваша жена живет в ином мире, и я приглашаю вас следовать туда вместе со мной.

Орфей. Я пойду за ней в ад.

Эртебиз. Так много от вас никто не требует.

Орфей. Эртебиз… Я хочу найти Эвридику.

Эртебиз. Вам не надо меня упрашивать. Я сам этого хочу. (Кладет руки на плечи Орфею.) Орфей, смотрите мне в глаза. Вы ищете Эвридику или смерть?

Орфей. Но…

Эртебиз. Я задал вам конкретный вопрос, не забывайте об этом. Кто вам нужен, Эвридика или смерть?..

Орфей(отводит глаза). Обе…

Эртебиз. …и, по возможности, изменить одной с другой…

Орфей(бросается к зеркалу). Надо спешить…

Эртебиз. Хорошо, что я уже не живой.


Аппарат показывает кровать Орфея и перчатки, которые бросила его смерть. В кадре появляется рука Эртебиза и забирает перчатки.


Эртебиз. Кто-то забыл у вас перчатки.

Орфей. Перчатки?

Эртебиз. Наденьте… Давайте, давайте, надевайте. (Бросает ему перчатки.)


Орфей ловит их на лету. Секунду колеблется, потом натягивает их (обратная съемка).


Эртебиз(у зеркала). В этих перчатках вы сможете входить в зеркала, как в воду.

Орфей. Докажите!

Эртебиз. Попробуйте сами. Я пойду за вами по пятам. Посмотрите, который час.


Крупным планом настенные часы, которые показывают без одной секунды шесть. Орфей пытается войти в зеркало с опушенными руками.


Эртебиз. Сначала руки!


Крупным планом руки в перчатках тянутся к зеркалу. В зеркале — отражение Орфея. Оно приближается. Четыре руки соприкасаются. Вид сверху.


Эртебиз. Вам страшно?

Орфей. Нет, но это зеркало как зеркало, а в нем — несчастный человек.

Эртебиз. Не нужно стараться понять, нужно поверить.


Перейти на страницу:

Все книги серии Жан Кокто. Сочинения в трех томах с рисунками автора

Том 1: Проза. Поэзия. Сценарии
Том 1: Проза. Поэзия. Сценарии

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.В первый том вошли три крупных поэтических произведения Кокто «Роспев», «Ангел Эртебиз» и «Распятие», а также лирика, собранная из разных его поэтических сборников. Проза представлена тремя произведениями, которые лишь условно можно причислить к жанру романа, произведениями очень автобиографическими и «личными» и в то же время точно рисующими время и бесконечное одиночество поэта в мире грубой и жестокой реальности. Это «Двойной шпагат», «Ужасные дети» и «Белая книга». В этот же том вошли три киноромана Кокто; переведены на русский язык впервые.

Жан Кокто

Поэзия
Том 2: Театр
Том 2: Театр

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.Набрасывая некогда план своего Собрания сочинений, Жан Кокто, великий авангардист и пролагатель новых путей в искусстве XX века, обозначил многообразие видов творчества, которым отдал дань, одним и тем же словом — «поэзия»: «Поэзия романа», «Поэзия кино», «Поэзия театра»… Ключевое это слово, «поэзия», объединяет и три разнородные драматические произведения, включенные во второй том и представляющие такое необычное явление, как Театр Жана Кокто, на протяжении тридцати лет (с 20-х по 50-е годы) будораживший и ошеломлявший Париж и театральную Европу.Обращаясь к классической античной мифологии («Адская машина»), не раз использованным в литературе средневековым легендам и образам так называемого «Артуровского цикла» («Рыцари Круглого Стола») и, наконец, совершенно неожиданно — к приемам популярного и любимого публикой «бульварного театра» («Двуглавый орел»), Кокто, будто прикосновением волшебной палочки, умеет извлечь из всего поэзию, по-новому освещая привычное, преображая его в Красоту. Обращаясь к старым мифам и легендам, обряжая персонажи в старинные одежды, помещая их в экзотический антураж, он говорит о нашем времени, откликается на боль и конфликты современности.Все три пьесы Кокто на русском языке публикуются впервые, что, несомненно, будет интересно всем театралам и поклонникам творчества оригинальнейшего из лидеров французской литературы XX века.

Жан Кокто

Драматургия
Эссеистика
Эссеистика

Третий том собрания сочинений Кокто столь же полон «первооткрывательскими» для русской культуры текстами, как и предыдущие два тома. Два эссе («Трудность бытия» и «Дневник незнакомца»), в которых экзистенциальные проблемы обсуждаются параллельно с рассказом о «жизни и искусстве», представляют интерес не только с точки зрения механизмов художественного мышления, но и как панорама искусства Франции второй трети XX века. Эссе «Опиум», отмеченное особой, острой исповедальностью, представляет собой безжалостный по отношению к себе дневник наркомана, проходящего курс детоксикации. В переводах слово Кокто-поэта обретает яркий русский адекват, могучая энергия блестящего мастера не теряет своей силы в интерпретации переводчиц. Данная книга — важный вклад в построение целостной картину французской культуры XX века в русской «книжности», ее значение для русских интеллектуалов трудно переоценить.

Жан Кокто

Документальная литература / Культурология / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
Том 3: Эссеистика [Трудность бытия. Опиум. Дневник незнакомца]
Том 3: Эссеистика [Трудность бытия. Опиум. Дневник незнакомца]

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.Третий том собрания сочинений Кокто столь же полон «первооткрывательскими» для русской культуры текстами, как и предыдущие два тома. Два эссе («Трудность бытия» и «Дневник незнакомца»), в которых экзистенциальные проблемы обсуждаются параллельно с рассказом о «жизни и искусстве», представляют интерес не только с точки зрения механизмов художественного мышления, но и как панорама искусства Франции второй трети XX века. Эссе «Опиум», отмеченное особой, острой исповедальностью, представляет собой безжалостный по отношению к себе дневник наркомана, проходящего курс детоксикации. В переводах слово Кокто-поэта обретает яркий русский адекват, могучая энергия блестящего мастера не теряет своей силы в интерпретации переводчиц. Данная книга — важный вклад в построение целостной картину французской культуры XX века в русской «книжности», ее значение для русских интеллектуалов трудно переоценить.

Жан Кокто

Документальная литература

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия