Том 1. Стихотворения

Именно к этому «романтическому» периоду отрочества Баратынского, вероятно, относятся те настроения, о которых он впоследствии писал Жуковскому: «Мы имели обыкновение после каждого годового экзамена несколько недель ничего не делать – право, которое мы приобрели не знаю, каким образом. В это время те из нас, которые имели у себя деньги, брали из грязной лавки Ступина, находящейся подле самого Корпуса, книги для чтения и какие книги! Глориозо, Ринальдо Ринальдини, разбойники во всех возможных лесах и подземельях! Книги, про которые я говорил, и в особенности Шиллеров Карл Моор, разгорячали мое воображение; разбойничья жизнь казалась для меня завиднейшею в свете, и, природно беспокойный и предприимчивый, я задумал составить общество мстителей, имеющее целью сколько возможно мучить наших начальников.

Описание нашего общества может быть забавно и занимательно после главной мысли, взятой из Шиллера и остальным совершенно детским его подробностям. Нас было пятеро. Мы собирались каждый вечер на чердак после ужина. По общему условию ничего не ели за общим столом, а уносили оттуда все съестные припасы, которые можно было унести в карманах, и потом свободно пировали в нашем убежище. Тут-то оплакивали мы вместе судьбу свою, тут выдумывали разного рода проказы, которые после решительно приводили в действие. Иногда наши учителя находили свои шляпы прибитыми к окнам, на которых их клали; иногда офицеры наши приходили домой с обрезанными шарфами. Нашему инспектору мы однажды всыпали толченых шпанских мух в табакерку, от чего у него раздулся нос; всего пересказать невозможно. Выдумав шалость, мы по жребию выбирали исполнителя: он должен был отвечать один, ежели попадется: но самые смелые я обыкновенно брал на себя, как начальник».

Товарищи, о которых говорит Баратынский в этом письме: братья Креницыны (Владимир и Александр), Я. И. Ростовцев, А. В. Чевкин и Ханыков. Позднее к компании примыкает Приклонский (сын сенатора). Любопытно отметить, что почти всех мы находим в «Алфавите членам бывших злоумышленных тайных обществ и лицам, прикосновенным к делу». О Владимире Креницыне на полицейском донесении на офицеров Измайловского полка (1826 г.) Николай I написал: «Он почти наверное участвовал в заговоре 14-го числа». Я. И. Ростовцев (в последнюю минуту изменивший товарищам) был членом Северного общества. А. В. Чевкин был арестован в казармах Конно-егерского полка в ночь с 13 на 14 декабря. Он отговаривал солдат от присяги Николаю I. Наиболее яркой фигурой в этой компании был Александр Креницын. Ему и принадлежит главная роль в организации «тайных обществ» в корпусе. В «Алфавите» сообщается, что он исключен из Корпуса в 1820 г. «не столько за первенство в бунте,[25] как за его вольнодумство». В юбилейном издании «Пажеский корпус (1802–1902)» мы читаем: «Отсутствие надзора и невнимание к нравственной стороне питомцев имели, по словам Гангеблова, вредные последствия». В молодые умы стали извне вливаться вольнолюбивые внушения. К счастью, еще вливались неширокою струею. Представителем их был один только паж Креницын. Мудрено, чтобы у него между товарищами не было сторонников, но ежели они были, то по крайней мере они держали себя скромно и не высказывали своих мнений. В это время к Креницыну приезжал Александр Бестужев, которого он выдавал за своего друга. Одновременно с тем между пажами составилось тайное общество, главою которого был тот же Креницын. В сочлены себе набрал он более парней рослых и дюжих. Они собирались в небольшой непроходной комнате четвертого класса, и оттуда слышно было, что как бы произносились речи. Членов этой ассоциации мы как бы в насмешку называли уже не знаю почему «квилками».[26]