Том 1. Стихотворения

Другое литературное общество, так называемое Михайловское[40] вольное общество любителей словесности, наук и художеств, к этому времени разваливается. Реставрированное в 1816 г., оно под председательством А. Е. Измайлова приобретает характер вполне беспринципного и, хотя в числе членов имеет ряд известных литераторов, фактически существует весьма слабыми дилетантскими силами. Журнал «Благонамеренный», издававшийся А. Измайловым, довольно точно отражал физиономию общества. До 1821 г. в нем все-таки участвуют передовые силы. Кюхельбекер даже пытается взять журнал в свои руки, дав ему тем самым определенное направление. 1818–1820 гг. – лучшие годы «Благонамеренного», позднее он окончательно превращается в обывательский, обслуживающий мелкого чиновника журнал. Наиболее живым и привлекательным для литературной молодежи был в то время журнал Греча «Сын Отечества». Несмотря на то, что печатались там представители разнообразных направлений, общий дух его был «арзамасским», либеральным; тон журнала задавался такими статьями, как дифирамбический разбор «Опыта теории налогов» Н. Тургенева[41] и т. п. К 1820 г. под давлением реакции Гречу пришлось изменить характер журнала.

К концу 1818 г. двух основных литературных лагерей: «Беседы» и «Арзамаса» уже не существует. «Беседа» распадается еще в 1816 г., «Арзамас» – весной 1818 г. Однако культура арзамасская, если под нею понимать западничество французской и немецкой ориентации, объединявшее известную группу под знаменем Карамзина, переходит в иные формы, продолжая существовать и влиять на растущие литературные силы в качестве передовой. Огромная переписка между Вяземским и А. И. Тургеневым – великолепный документ этой культуры и связи с молодежью.

Литературные интересы группы, к которой примкнул Баратынский, выходят за пределы «арзамаства». Литературная молодежь, объединявшаяся вокруг лицейского центра Пушкин – Дельвиг, так называемый «Союз поэтов», являлась передовым литературным фронтом, по существу не представлявшим полного литературного единомыслия. Конец 1810-х – начало 1820-х гг. были периодом индивидуальных литературных исканий, сменивших враждующие литературные партии, – в то же время это были период сплочения дворянской интеллигенции в тайные политические общества. Вопросы литературы сливались с политическими. Поэтому писательские объединения того времени трудно диференцировать исключительно по узколитературным признакам.

1818 год был годом организации «Союза благоденствия». Тайная организация стремилась к пропаганде своих идей. Создавались «вольные»[42] филиалы. Так было создано «Вольное общество», «Зеленая лампа». Как пишет Бенкендорф в своей записке Александру I, «члены, приготовляемые мало-по-малу для управы под председательством одного члена коренной, назывались для прикрытия разными именами („Зеленой лампы“ и пр.) и, под видом литературных вечеров или просто приятельских обществ, собирались как можно чаще». Дух «вольного» общества царил и в лицейском кружке, и на офицерских пирушках, и даже в некоторых салонах. Такова была литературная и общественная атмосфера Петербурга, в которую попал Баратынский.

Баратынский вошел в литературный круг через своего друга Креницына и А. Бестужева. Связь с Пажеским корпусом несомненно установилась сразу же: он мог бывать там под предлогом посещения брата.[43] Едва ли не первым стихотворением в Петербурге было дружеское послание «К Креницыну». Знакомство с Дельвигом, вероятно, состоялось через А. Бестужева и быстро перешло в дружбу. Баратынский стал своим человеком в лицейском кружке. Вероятно, уже в начале 1819 г., сразу же после поступления рядовым в лейб-гвардии Егерский полк, он переселился на квартиру Дельвига в Семеновском полку.[44] Баратынский тяготился зависимостью от родных; его домашние дела были плохи, имение запущено и в руках матери (раздел был произведен позднее), – друзья зажили жизнью неимущих разночинцев:

Тихо жили они, за квартиру платили немного,
В лавочку были должны, дома обедали редко и т. д.

«Оба поэта, – пишет Гаевский,[45] жили самым оригинальным, самым беззаботным и потому беспорядочным образом, почти не имея мебели в своей квартире и не нуждаясь в подобной роскоши, почти постоянно без денег, но зато с неистощимым запасом самой добродушной, самой беззаботной веселости». «Порядок, чистота и опрятность были качествами, неизвестными в домашнем быту обоих поэтов». Повидимому, военная служба не очень обременяла Баратынского и оставляла ему свободное время для литературной работы, хотя он и писал:

Мне ли думать о куплетах?
Феба луч едва блеснет, –
Марс затянутый, в штиблетах,
В строй к оружию зовет.

Баратынский в этот период был завсегдатаем вечеринок, устраивавшихся по большей части у лицейского «старосты» М. Яковлева. Здесь познакомился и сошелся он с Пушкиным, сразу отметившим его поэтическое дарование.