Том 1. Стихотворения

Между тем в мае 1824 г. Нейшлотский полк отправился на смотр, устраиваемый генерал-губернатором Закревским около Вильманстранда. Там Баратынский знакомится с адъютантами Закревского – А. А. Мухановым и Н. В. Путятой (ставшим впоследствии его ближайшим другом). В своей заметке о знакомстве с Баратынским Путята пишет: «Я проходил вдоль строя за генералом Закревским, у коего был адъютантом, когда мне указали на Баратынского. Он стоял в знаменных рядах. Здесь я с ним познакомился и разговаривал о его петербургских приятелях. После он заходил ко мне, но не застал меня дома». «Ему было тогда двадцать четыре года. Он был сухощав, бледен, и черты его выражали глубокое уныние».[56] Надо думать, Баратынский был аттестован Закревскому как человек не вполне благонадежный. Об этом можно судить по письму Д. Давыдова, написанному в июне 1824 г.: «Повторяю о Баратынском, повторяю опять просьбу взять его к себе. Если он на замечании, то верно по какой-нибудь клевете, впрочем, молодой человек с пылкостью, может врать, – это и я делал, но ручаюсь, что нет в России приверженнее меня к царю и отечеству: если бы я этого и не доказал, то поручатся за меня в том все те, кои меня знают, – таков и Баратынский. Пожалуйста, прими его к себе» (23 июня 1824 г.).[57]

Вероятно, к просьбам Давыдова присоединились ходатайства Путяты, так как в октябре 1824 г. последний уведомил Баратынского в Кюмени, что «Закревский позволяет ему приехать в Гельсингфорс и находиться при корпусном штабе». «Я приглашал его остановиться у меня» – пишет Путята. Баратынский приехал в Гельсингфорс в конце октября и прожил там до начала февраля 1825 г. Пребывание в Гельсингфорсе не только развлекло Баратынского и дало ему новые впечатления, но и концентрировало его внимание на стране, где он прожил несколько лет. Это отразилось на его творчестве: именно там была написана «Эда» (начатая еще в Кюмени).

Гельсингфорс был центром, где сосредоточивались лучшие силы Финляндии. Адъютанты Путята и Муханов бывали постоянно в семьях финских деятелей: Маннергейма и др. Муханов был влюблен и собирался жениться на Авроре, дочери Карла Шернваля, одного из самых ярых националистов, бывшего выборгского ландсгевдинга (ум. в 1815 г.). Оба адъютанта были тесно связаны с бароном Ребиндером, докладчиком по делам Финляндии, неуклонно двигавшим в Петербурге дело утверждения финляндской конституции.

Среди Финской интеллигенции боролись два течения – шведское и русское. Угнетенная русским царизмом Выборгская губерния была предметом постоянных споров и примером ненадежности русского покровительства. Не умолкли еще восторженные рассказы финнов об их героических битвах с русскими в 1808–1809 гг. С одной стороны, явное культурное превосходство финнов, побежденных многочисленностью русской армии, с другой – либеральная политика Александра I, стремившегося отразить шведское влияние путем утверждения и признания финской культуры, – делали настроение в штабе Закревского весьма доброжелательным по отношению к Финляндии и ее требованиям. Муханов даже вызвал возмущение Пушкина своим резким отзывом о характеристке Финляндии, сделанной m-me de Staël.[58]

Сам Закревский, тоже очень ценивший финнов за их «трудолюбие и благородство», был в качестве генерал-губернатора в очень сложном и двусмысленном положении. Посланный в Финляндию против воли, удаленный из Главного штаба[59] по желанию своего врага Аракчеева, он получил от Александра «секретные полномочия», заключавшиеся в том, чтобы покончить с огромным влиянием, которое приобретали финские деятели в вопросах управления Финляндией, с другой стороны, он должен был щадить национальные чувства и проводить осторожно-либеральную политику. С первых же шагов он встретил сопротивление и с огорчением писал своему другу гр. П. Д. Киселеву:[60] «После двух докладов по Финляндии я еще более убедился, что там полезен быть не могу, а государь никак не полагает, чтобы финны русских ненавидели, тогда как это заметно почти на каждом шагу». Трудность положения Закревского, рассматривавшего свое генерал-губернаторство как ссылку, была и в его отношении к политике Александра I и к его новому окружению.