А над Волгой — заря румяная,А над Волгой — рай.И грохочет ватага пьяная:— Атаман, вставай!Належался с басурманскою собакою!Вишь, глаза-то у красавицы наплаканы!А она — что смерть,Рот закушен в кровь. —Так и ходит атаманова крутая бровь.— Не поладила ты с нашею постелью,Так поладь, собака, с нашею купелью!В небе-то — ясно,Тёмно — на дне.Красный одинБашмачок на корме.И стоит Степан — ровно грозный дуб,Побелел Степан — аж до самых губ.Закачался, зашатался. — Ох, томно!Поддержите, нехристи, — в очах тёмно!Вот и вся тебе персияночка,Полоняночка.
25 апреля 1917
3
(Сон Разина)
И снится Разину — сон:Словно плачется болотная цапля.И снится Разину — звон:Ровно капельки серебряные каплют.И снится Разину дно:Цветами — что плат ковровый.И снится лицо одно —Забытое, чернобровое.Сидит, ровно Божья мать,Да жемчуг на нитку нижет.И хочет он ей сказать,Да только губами движет…Сдавило дыханье — ажСтеклянный, в груди, осколок.И ходит, как сонный страж,Стеклянный — меж ними — полог.
* * *
Рулевой зарею правилВниз по Волге-реке.Ты зачем меня оставилОб одном башмачке?Кто красавицу захочетВ башмачке одном?Я приду к тебе, дружочек,За другим башмачком!И звенят-звенят, звенят-звенят запястья:— Затонуло ты, Степаново счастье!
8 мая 1917
«Так и буду лежать, лежать…»
Так и буду лежать, лежатьВосковая, да ледяная, да скорченная.Так и будут шептать, шептать:— Ох, шальная! ох, чумная! ох, порченная!А монашки-то вздыхать, вздыхать,А монашки-то — читать, читать:— Святый Боже! Святый Боже! Святый Крепкий!Не помилует, монашки, — ложь!Захочу — хвать нож!Захочу — и гроб в щепки!Да нет — не хочу —Молчу.Я тебе, дружок,Я слово скажу:Кому — вверху гулять,Кому — внизу лежать.Хочешь — целуйВ желтый лоб,А не хочешь — такЗаколотят в гроб.Дело такое:Стала умна.Вот оттого яЛиком темна.
2 мая 1917
«Что же! Коли кинут жребий…»
— Что же! Коли кинут жребий —Будь, любовь!В грозовом — безумном! — небе —Лед и кровь.Жду тебя сегодня ночьюПосле двух:В час, когда во мне рокочутКровь и дух.