Том 1. Стихотворения 1906-1920

«Ты пишешь перстом на песке, А я твоя горлинка…»

Ты пишешь перстом на песке,
А я твоя горлинка, Равви!
Я первенец твой на листке
Твоих поминаний и здравий.

Звеню побрякушками бус,

Чтоб ты оглянулся — не слышишь!
О Равви, о Равви, боюсь —
Читаю не то, что ты пишешь!

А сумрак крадется, как тать,

Как черная рать роковая.
Ты знаешь — чтоб лучше читать —
О Равви — глаза закрываю…

Ты пишешь перстом на песке…

Москва, Пасхи 1920

«Не любовницей — любимицей…»

Не любовницей — любимицей
Я пришла на землю нежную.
От рыданий не подымется
Грудь мальчишая моя.

Оттого-то так и нежно мне —

Не вздыхаючи, не млеючи —
На малиновой скамеечке
У подножья твоего.

Если я к руке опущенной

Ртом прильну — не вздумай хмуриться!
Любованье — хлеб насущный мой:
Я молитву говорю.

Всех кудрей златых — дороже мне

Нежный иней индевеющий
Над малиновой скамеечкой
У подножья твоего.

Головой в колени добрые

Утыкаючись — все думаю:
Все ли — до последней — собраны
Розы для тебя в саду?

Но в одном клянусь: обобраны

Все — до одного! — царевичи —
На малиновой скамеечке
У подножья твоего.

А покамест песни пела я,

Ты уснул — и вот блаженствую:
Самое святое дело мне —
Сонные глаза стеречь!

— Если б знал ты, как божественно

Мне дышать — дохнуть не смеючи —
На малиновой скамеечке
У подножья твоего!

1-е Воскресенье после Пасхи 1920

<Н.Н.B.>

«Не позволяй страстям своим

переступать порог воли твоей.

— Но Аллах мудрее…»

(Тысяча и одна ночь)

«Большими тихими дорогами…»

Большими тихими дорогами,
Большими тихими шагами…
Душа, как камень, в воду брошенный —
Все расширяющимися кругами…

Та глубока — вода, и та темна — вода…

Душа на все века — схоронена в груди.
И так достать ее оттуда надо мне,
И так сказать я ей хочу: в мою иди!

27 апреля 1920

«Целому морю — нужно все небо…»

Целому морю — нужно все небо,
Целому сердцу — нужен весь Бог.

27 апреля 1920

«Пахнуло Англией — и морем…»

«то — вопреки всему — Англия…»

Пахнýло Англией — и морем —
И доблестью. — Суров и статен.
— Так, связываясь с новым горем,
Смеюсь, как юнга на канате

Смеется в час великой бури,

Наедине с господним гневом,
В блаженной, обезьяньей дури
Пляша над пенящимся зевом.

Упорны эти руки, — прочен

Канат, — привык к морской метели!
И сердце доблестно, — а впрочем,
Не всем же умирать в постели!

И вот, весь холод тьмы беззвездной

Вдохнув — на самой мачте — с краю —
Над разверзающейся бездной
— Смеясь! — ресницы опускаю…

27 апреля 1920

«Времени у нас часок…»