Том 1. Стихотворения 1906-1920

Бог, внемли рабе послушной!
Цельный век мне было душно
От той кровушки-крови.

Цельный век не знаю: город

Что ли брать какой, аль ворот.
Разорвать своей рукой.

Все гулять уводят в садик,

А никто ножа не всадит,
Не помилует меня.

От крови моей богатой,

Той, что в уши бьет набатом,
Молотом в висках кует,

Очи застит красной тучей,

От крови сильно-могучей
Пленного богатыря.

Не хочу сосновой шишкой

В срок — упасть, и от мальчишки
В пруд — до срока — не хочу.

Сулемы хлебнув — на зов твой

Не решусь, — да и веревка
— Язык высуня — претит.

Коль совет тебе мой дорог, —

Так, чтоб разом мне и ворот
Разорвать — и город взять —

— Ни об чем просить не стану! —

Подари честною раной
За страну мою за Русь!

30 августа 1920

«Есть подвиги. — По селам стих…»

Есть подвиги. — По селам стих
Не ходит о их смертном часе.
Им тесно в житии святых,
Им душно на иконостасе.

Покрепче нежели семью

Печатями скрепила кровь я.
— Так, нахлобучив кулаком скуфью
Не плакала — Царевна Софья!

<1920>

Петру

Вся жизнь твоя — в едином крике:
— На дедов — за сынов!
Нет, Государь Распровеликий,
Распорядитель снов,

Не на своих сынов работал, —

Бесам на торжество! —
Царь-Плотник, не стирая пота
С обличья своего.

Не ты б — всё по сугробам санки

Тащил бы мужичок.
Не гнил бы там на полустанке
Последний твой внучок.[48]

Не ладил бы, лба не подъемля,

Ребячьих кораблёв —
Вся Русь твоя святая в землю
Не шла бы без гробов.

Ты под котел кипящий этот —

Сам подложил углей!
Родоначальник — ты — Советов,
Ревнитель Ассамблей!

Родоначальник — ты — развалин,

Тобой — скиты горят!
Твоею же рукой провален
Твой баснословный град…

Соль высолил, измылил мыльце —

Ты, Государь-кустарь!
Державного однофамильца
Кровь на тебе, бунтарь!

Но нет! Конец твоим затеям!

У брата есть — сестра…
— На Интернацьонал — за терем!
За Софью — на Петра!

Август 1920

«Есть в стане моем — офицерская прямость…»

Есть в стане моем — офицерская прямость,
Есть в ребрах моих — офицерская честь.
На всякую муку иду не упрямясь:
Терпенье солдатское есть!

Как будто когда-то прикладом и сталью

Мне выправили этот шаг.
Недаром, недаром черкесская талья
И тесный ремéнный кушак.

А зóрю заслышу — Отец ты мой рóдный! —

Хоть райские — штурмом — врата!
Как будто нарочно для сумки походной —
Раскинутых плеч широта.

Всё может — какой инвалид ошалелый

Над люлькой мне песенку спел…
И что-то от этого дня — уцелело:
Я слово беру — на прицел!

И так мое сердце над Рэ-сэ-фэ-сэром

Скрежещет — корми-не корми! —
Как будто сама я была офицером
В Октябрьские смертные дни.[49]

Сентябрь 1920

«Об ушедших — отошедших…»