Том 1. Стихотворения

Стихотворение входило в число тех произведений Есенина, которые вскоре после выхода в свет начали перепечатываться в различных хрестоматиях и других изданиях для детей. Вошло в сб. «Урожай. Вторая после азбуки книга для чтения». Составил Н. Казмин-Вьюгов, Пг., 1918, с. 104; «Утренние зори. Вторая книга для чтения», М.–Пг., 1923 (под заглавием «В дурную погоду»); «Красная звездочка», Харьков, 1924, № 1, с. 6; «Зеленый шум. Хрестоматия для трудовой школы. Первый год», М.–Пг., 1923 (семь изданий в 1923–25 гг.). В альм. «Творчество» было напечатано с двумя рисунками Д. С. Моора.

«Под венком лесной ромашки...»

ГЖ, 1915, № 17, 22 апреля, с. 13.

Печатается по наб. экз. (список С. А. Толстой-Есениной).

Автограф — в 1926 г. был описан И. В. Евдокимовым (Собр. ст., 4, 321), местонахождение в настоящее время не установлено, сохранилась копия, сделанная И. А. Белоусовым (РГАЛИ). Копия — по новой орфографии, следовательно, выполнена после 1918 г. Автограф, очевидно, не был датирован; поскольку он находился у И. А. Белоусова, то предположительно может быть отнесен к 1914 г. При подготовке Собр. ст. в наб. экз. стихотворение было помечено 1911 г. Датируется в соответствии с этой пометой.

В ГЛМ — просмотренный автором единый список этого и трех других стихотворений из ГЖ, выполненный в 1925 г. И. И. Есениным (см. выше).

В ГЖ было напечатано вместе со стихотворениями «Темна ноченька, не спится...», «В хате» и «По дороге идут богомолки...». Это была первая крупная публикация Есенина в столичной печати (в том же апреле в «Новом журнале для всех» было напечатано «Зашумели над затоном тростники...», а в журнале «Задушевное слово» — «Черемуха»). Позже, в краткой автобиографии, выделяя этот факт, Есенин писал даже, что в ГЖ он «напечатался впервые», хотя, как известно, публиковаться он начал раньше чем за год до того в мелких московских журналах. Значимость этой публикации возросла еще и потому, что она появилась в сопровождении статьи З. Н. Гиппиус «Земля и камень». Хотя статья была напечатана под псевдонимом Роман Аренский, подлинное имя автора тогда ни для кого секретом не было.

Отмечая в Есенине прежде всего способность найти «свои, свежие, первые и верные слова» для передачи виденного, З. Н. Гиппиус, в частности, писала: «В стихах Есенина пленяет какая-то «сказанность» слов, слитость звука и значения, которая дает ощущение простоты. Если мы больше и чаще смотрим на слова (в книгах), чем слышим их звуки, — мастерство стиха приходит после долгой работы; трудно освободиться от «лишних» слов. Тут же мастерство как будто данное: никаких лишних слов нет, а просто есть те, которые есть, точные, друг друга определяющие. Важен конечно талант; но я сейчас не говорю о личном таланте; замечательно, что при таком отсутствии прямой, непосредственной связи с литературой, при такой разностильности Есенин — настоящий, современный поэт» (ГЖ, 1915, № 17, 22 апреля, с. 12). Выделив особенности есенинского словаря, З. Н. Гиппиус обратила внимание на то, что прежде всего отметил и А. А. Блок: «Стихи свежие, чистые, голосистые, многословные. Язык».

Правда, в оценках этих двух поэтов было и немаловажное различие. Во время встречи 9 марта 1915 г. А. А. Блок отобрал шесть стихотворений Есенина и направил его с ними к С. М. Городецкому. Какие именно стихи отобрал Блок — неизвестно, но, вероятнее всего, когда 12 марта Есенин, на этот раз уже с рекомендательным письмом Городецкого, пришел к редактору Еж. ж. В. С. Миролюбову и передал ему свои стихи (среди них — все еще неразысканное стихотворение «Галки»), то в их число вошли те, что были выделены Блоком. Встреча с Гиппиус произошла после встреч с Блоком, Городецким и Миролюбовым (первое воскресенье, когда Есенин мог быть у Гиппиус, приходилось на 15 марта). Дважды отдать одни и те же стихи Есенин не мог, поэтому можно считать, что стихи, которые Гиппиус выбрала для публикации в ГЖ, не входили в число отобранных Блоком. Действительно, стихи, появившиеся в ГЖ, выделяются среди ранних произведений Есенина картинностью, предметностью, «вещностью», в них менее ощутимо лирическое начало. Обращает на себя внимание также то, что Блок отмечает «многословность» стихов Есенина, а Гиппиус напротив: «Никаких лишних слов нет». При этом она подчеркивает, что он «прежде всего видит», а не чувствует, что он «описатель». Так, уже с первых шагов начало проявляться существенное различие в понимании и оценке Есенина: одни видели в нем самобытного лирика, другие — парня, «орущего частушки», нечто от деревенской стихии; позже одни видели в его стихах движение народной души, другие пытались свести суть поэта к серии масок, сначала — «пейзанина», мужичка-травести, затем — хулигана и забулдыги.

Заинтересованное отношение Гиппиус вскоре сменилось отчуждением, а после революции перешло в откровенную враждебность к Есенину.

«Темна ноченька, не спится...»