Том 1. Стихотворения и поэмы 1910-1927

Союз Республик –
надежный друг.
Он не забудет
об этих двух.
На панских выродков
взамен
мы из тюремных
их вырвем степ.
Условлен выкуп,
назначен срок,
уходит в версты
глухой острог.
Но сигуранцы
не сыты псы
во тьме
на станции Столбцы.
В ту ночь
в теплушке
никто не спал
и слушал ветер
и грохот шпал.
Плачь, Польши ветер,
сильнее плачь,
тобою дышит
тупой палач!
В тяжелой лапе –
наган в упор,
и безоружных
смятенный взор,
и ощетиненный
конвой,
и треск сухой
над головой.

4

Мы их спросим
тихо, просто, прямо:
для чего та
выкопана яма?
Для кого,
носилки заготовив,
вы ночною
крались темнотою?
Польской армии
не полны списки, –
Вечоркевич где
и где Багинский?
И, тупея
от трусливой дрожи,
не ответят
польские вельможи.
Будет твердо
в памяти храниться
непереходимая
граница,
между нами пав
и между ними,
двое там остались
часовыми.
Дна но видно
той могильной яме,
вырытой
меж ними и меж нами.
Лишь тогда ее
сомкнутся грани,
как по Польше
вольный ветер
грянет!

1925

Изморозь

1927

Эстафета

Что же мы, что же мы,
неужто ж размоложены,
неужто ж нашей юности
конец пришел?
Неужто ж мы – седыми –
сквозь зубы зацедили,
неужто ж мы не сможем
разогнать прыжок?

А нуте-ка, тикайте,

на этом перекате
пускай не остановится
такой разбег.
Еще ведь нам не сорок,
еще зрачок наш зорок,
еще мы не засели
на печи в избе!

А ну-ка, все лавиной

на двадцать с половиной,
ветрами нашей бури
напрямик качнем.
На этом перегоне
никто нас не догонит.
Давай? Давай!
Давай начнем!

Что же мы, что же мы,

неужто ж заморожены,
неужто ж нам положено
на месте стать?
А ну-ка каблуками
махнем за облаками,
а ну, опять без совести
вовсю свистать!

Давайте перемолвим

безмолвье синих молний,
давайте снова новое
любить начнем.
Чтоб жизнь опять сначала,
как море, закачала.
Давай? Давай!
Давай начнем!

1927

Русская сказка

1

Говорила моя забава,
моя лада, любовь и слава:
«Вся-то жизнь твоя – небылица,
вечно с былью людской ты в ссоре,
ходишь – ищешь иные лица,
ожидаешь другие зори.

2

Люди чинно живут на свете,
расселясь на века, на версты,
только ты, схватившись за ветер,
головою в бурю уперся,
только ты, ни на что не схоже,
называешь сукно – рогожей».

3

Отвечал я моей забаве,
моей ладе, любви и славе:
«Мне слова твои не по мерке
и не впору упрек твой льстивый,
еще зори мои не смеркли,
еще ими я жив, счастливый.

4

Мне ль повадку не знать людскую,
обведешь меня словом ты ли?..
Люди больше меня тоскуют:
видишь – ветер винтом схватили,
видишь – в воздух уперлись пяткой,
на машине качаясь шаткой.

5

Только тем и живут и дышат –
довести до конца уменье:
как такие вздумать снаряды,
чтоб не падать вниз на каменья,
чтобы каждый – вольный и дошлый
наступал на облак подошвой.

6