Том 11. Из Багдада в Стамбул. На Тихом океане: рассказы

— А мне это и не нужно — я уже все взял.

— Ты не имеешь права брать на себя то, что доверено мне!

— Я имею право на все здесь. Если ты мне будешь мешать, я доложу мирзе. Теперь распорядись, чтобы нас как следует накормили, потому как я не только гость, но и хозяин этого дома.

— Он не принадлежит ни мне, ни тебе.

— Ты уже его сдал. Не озадачивайся. Я поручаю тебе выполнить мое распоряжение. Если ты этого не сделаешь, я сам о нас позабочусь.

Он понял, что его загнали в угол, и поднялся.

— Куда ты? — спросил я.

— На двор, чтобы распорядиться.

— Это можно сделать и отсюда. Позови слугу.

— Человек, я что, твой пленник?

— Считай как хочешь. Ты отказал мне в моих правах, и я вынужден воспрепятствовать тебе покинуть это помещение и предпринять что-либо против меня.

— Господин, ты не знаешь, кто я!

Он впервые назвал меня господином — значит, уверенность в себе он потерял!

— Я знаю, кто ты. Ты мирза Селим-ага, и все.

— Я доверенное лицо и друг мирзы. Я пожертвовал всем, чтобы следовать за ним и спасти его.

— Это очень мило с твоей стороны, слуга должен быть верным господину до конца. И сейчас ты сопроводишь меня к мирзе.

— Хорошо, я согласен.

— Мой спутник останется здесь, и ты прикажешь, чтобы он ни в чем здесь не нуждался. Остальное решит Хасан Арджир-мирза.

Я проинструктировал англичанина, и он остался весьма доволен, потому как ему совсем не хотелось выходить на жару. После того как ага отдал соответствующие распоряжения, мы вышли на двор. Там он подошел к своему белому коню, купленному недавно в Гадиме на деньги мирзы. Он уже хотел сесть в седло, как я остановил его:

— Сядь на другую лошадь.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Чтобы не привлекать внимания. Возьми лошадь слуги.

Волей-неволей он вынужден был подчиниться. Араб слуга последовал за нами. Чтобы сбить с толку возможных преследователей, я взял курс на Мадим, лежащий в противоположной стороне от Гадима, а потом обходным путем пошел на север. Мадим — довольно привлекательное местечко на левом берегу Тигра, в часе езды от Багдада. Там похоронен имам Абу Ханифа, один из основателей четырех ортодоксальных школ ислама, на законах которого построен кодекс Османской империи. Сначала там стояла мечеть, возведенная сельджуком Малеком, потом правитель Османской династии Сулейман I, покоривший гордый Багдад, построил крепкий замок вокруг усыпальницы, а в свое время Абу Ханифа был отравлен из ненависти халифом Мансуром. Теперь сюда, на его могилу, стекаются тысячи шиитов.

Прошло два часа, пока мы добрались до места, где располагался лагерем мирза. Он был чрезвычайно удивлен, увидев меня, а агу принял с сердечностью.

— Зачем же ты вернулся обратно? — спросил он меня недоуменно.

— Спроси у этого человека, — ответил я, указывая на Селима.

— Тогда говори ты, — повернулся он к нему.

Ага вытащил письмо и спросил:

— Господин, ты писал это письмо?

— Да, ты ведь знаешь мой почерк. Зачем ты спрашиваешь?

— Затем, что ты приказываешь мне такое, чего я не ожидал и не заслужил.

Женщины встали за ветвями, чтобы видеть Селима и слышать разговор.

— Чего же ты не ожидал? — спросил мирза.

— То, что должен передать все, что мы спасли, этому чужеземцу.

— Этот эмир вовсе не чужеземец, а мой друг и брат.

— Господин, а разве я больше не твой друг?

Мирза на секунду задумался, потом ответил:

— Ты был моим слугой, которому я доверял, но разве я давал тебе право называть меня своим другом?

— Господин, я покинул родину, пожертвовал карьерой, стал беженцем, охранял твои богатства. Я действовал как друг или нет?

— Ты действовал, как действовал бы любой верный слуга, как действовали все эти люди. Твои слова меня покоробили, ибо я не ожидал, что ты станешь выставлять мне счета в виде своих заслуг. Разве я не написал тебе подчиняться этому эмиру как мне?

Голос мирзы звенел, ага же находился в сильном смущении, особенно когда заметил женщин, и начал искать оправдательные мотивы своего поведения:

— Господин, этот человек ударил меня, едва мы повстречались!

Мирза взглянул на меня и рассмеялся.

— Селим-ага, — сказал он, — отчего же ты не убил его сразу? Как ты дал оскорбить себя? За что он тебя ударил?

— Мы встретились на улице, и я попросил его пропустить меня. Он не подчинился и ударил меня по лицу, да так, что я упал с лошади.

— Это так, эмир? — повернулся ко мне мирза.

— Да. Я не знал его в лицо, а твой слуга не признал его из-за покрывала. Он ехал на роскошном белом коне, на котором была твоя сбруя, и поэтому я признал его за важного господина. Он приказал нам отъехать в сторону, хотя было достаточно места, чтобы проехать, а тон у него при этом был как у падишаха. Ты знаешь, мирза, я очень вежливый человек, но люблю, чтобы и другие были тоже учтивы по отношению ко мне. И я сделал ему замечание, что дорога достаточно широка. Он же назвал меня свиньей, потянулся к плетке и хотел ударить. Тут он и оказался на земле; к сожалению, я слишком поздно узнал, что он тот самый человек, к которому мы едем. Это все, что я хотел сказать. Говори с ним сам, если я понадоблюсь, позови.

Я отошел к лошадям, чтобы там пообщаться с Халефом.