Том 14. Звезда надзвездная

Драли девки перья в избе. И был с ними Палкан да и еще кое-кто из парней. Вот девки чего-то перемигнулись да вон из избы. А видел это Палкан да тихонько следом за ними.

Тут одна как спохватилась:

– Никто – говорит, – за нами не вышел?

– Нет, – отвечает, – никого.

– А знаешь, – говорит, – чего-то мне спелых слив захотелось!

– Да на чем же нам съездить?

А Палкан все слышит, только не понимает: куда это съездить?

А стояла на дворе зварыльня – котел, в котором белье парят – они на эту зварыльню и вскочили. Ну, не будь дурак и Палкан к ним – на краешек. А как засели – зварыльня и пошла ——

так и идет – как на моторе. И очутились они в саду. Зима была, а тут все зелено, деревья, трава, цветы. Девки соскочили и прямо на сливы. Тихонько и Палкан за ними и тоже на сливу, да целый сук со сливами и отмахнул, и себе под свитку. Наелись девки слив и опять на зварыльню – и он за ними. Притаился. А зварыльня пошла – и шла, как в сад, так и из сада без остановки.

Не успели и оглянуться, как очутились на том же самом месте у избы. И опять девки в избу – драть перья. И Палкан в избу.

И говорит Палкан парням:

– Ели, – говорит, – вы, товарищи, такие сливы ——?

Да из-под свитки этакий сук и вытащил – потряхивает, а сливищи, во! пуд!

Все так и ахнули.

А те девки поникли: поняли, откуда это он про сливы.

Одна Палкану и поманила:

– Подь, – говорит, – сюда!

Да за руку его да из избы. И другая за ней.

– Хошь жить или не? – говорят.

– Чего? – говорит, – жить или не?

– А вот чего, не! ты чтоб никому не говорил, что там с нами был и сливы ел, слышь? – да как огнем его по глазам, инда искры посыпались.

И с той поры Палкан, как воды в рот, и не только о сливах, а ни о каких фруктах слова боялся сказать. А затеят при нем фруктовые разговоры, он так глядит, будто и не слышит.

А раз прошибся –

Случилось ему в дороге: попросился он на ночлег, – и пустили. Хозяйка молодая вдовая, ну и пошли всякие разговоры. А уж время позднее. Куда его девать?

– Иди, – говорит, – на подлавку.

А на подлавке чего-то все дуркало.

Прислушаются: дуркает! Взял Палкан лампу и пошел.

И она за ним.

И когда подымался по лестнице, вдруг лампа загасла –

а его как саданет какие уж там разговоры.

Чуть хозяйку не придавил!

4. Ожина

Жил-был человек, и было у него два сына. А был он басаркун, да никто – и дети его про это не знали.

Нес старший сын с мельницы муку – по дороге старая пустая изба, заброшена, давно никто не жил. И странное дело: когда шел он на мельницу, ничего не видел в избе, а вот назад идет – а сидел он на мельнице не малый срок – время позднее, около полночи! – и видит, в пустой избе свет. Не утерпел, подошел посмотреть, да как заглянул в окно – а там басаркунов – полна изба:

не лучина горит, не свечей, а набрали в сметье гнилушек, от гнилушек и свет – видно: все стены обсели, тесно, уж и места нет, стоят – всякие! – есть на человека похож, а то как ощипанный курячий зад; шепчут – собрание, видно! – шук да шепот сквозь свет, как пар. И видит: за курячьим задом стоит отец

И все на отца:

«С тебя, говорят, Петр, жертва: чего-нибудь должен в дань дать!»

«У меня нет ничего, говорит отец, только два сына».

«Ну давай сына! А не то сам пропадешь!» (– а пропадать-то, видно, никому не хочется, – что человек, что басаркун – одинаково –).

«Одного сына дам, сказал отец, завтра пойдет в лес за дровами, я обернусь ожиной, хляснусь ему на дороге и, как будет он меня переходить, тут я его и загрызу!»

У! – как! – загудели – и гуд, как дым, заволок избу.

Ну, тот как услышал, да скорее от окна и домой. Пришел домой, а уж все спят: и брат и отец (– это духом отец вышел и там басаркунит, а тело его спит! –). Положил мешок и лег.

Поутру рано все встали – и отец и дети.

Взял меньшой сын топор. А старший и говорит:

– Ты это куда?

– В лес дрова рубить.

– Ладно, ступай. Да хорошенько смотри себе под ноги. Увидишь ожину через дорогу, переруби ее топором.

– Хорошо, перерублю, коли увижу.

И пошел. Вышел. в лес на дорогу. И так идет лесом – и видит: на самой дороге ожина да такая кустатая – через всю дорогу, и вся-то в ягодах. Тут он вспомнил, что брат наказал – а топор у него вострый! – да как махнет: и перерубил

а из ожины кровь –

весь топор окровавил.

Посмотрел – кровь! – и дальше пошел.

И зашел в самый лес. И как стал рубить, глядь: идет брат.

– Пойдем, – говорит, – домой: наш отец помер.

– Что? – ты —— утром ведь был здоров!

А тот и говорит:

– Я все видел: не ожину перерубил ты, отца. А не переруби, тебя б он загрыз.

И рассказал: как в пустой избе ночью басаркуны и с ними отец на собрании решили.

– Наш отец басаркун!

——

И пошли они из лесу домой.

А дома отец лежал мертвый.

5. Палка

Шел один человек ночью домой. А метель крутит, свистень – и в глаза и в уши. Подымался он на гору – село на горе – и слышит: музыка – скрипка – свадьбу играют! Издалека слышит. Вошел в село – так и есть: свадьба. Он в избу. Народу – богато! Песни. Поздравил молодых честь-честью. Отогрелся.

И видит: кум сидит за столом.

Он к куму ——

«Куда, говорит, вы, кум, идете со свадьбой?»

«А к попу Ивану венчаться. А вы, кум, что поздно так идете?»