Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

Разумейте, правовернии, како трие отроцы, ради своего страдания, во Церкви по всей поднебесней величаются, а Навходоносор уничижается. Сие дело предлежит во образ хотящих наследовати спасение. Не покланяйся и ты, рабе Божий, неподобным образом, писаным по немецкому преданию, якоже и трие отроцы в Вавилоне телу[1076] златому, поставленному на поли Деирове. Толсто же телище-то тогда было вылито и велико, что и нынешныя образы, писаные по-немецкому! Да и много уж у них изменения-тово во иконах тех: власы росчесаны, и ризы изменны, и сложение перстов — малакса[1077] (вместо Христова знамения малаксу поганую целуй!).

Знаеш ли, что я говорю? А то руку-ту раскорякою-тою пишут. Не умори, не целуй ея: то антихристова печать. Плюнь на нея, побеги прочь, не гляди на нея, привяжется дурная мысль. Будет образа подобна не прилунится — и ты на небо, на восток, кланяйся, а таким образом не кланяйся.

Посем мир вам от нас и благословение, и любовное о Христе целование. Я, грешной протопоп Аввакум, со отцы и братиею о Христе Исусе, вам сватам, всякому верному, по-премногу челом бьем. Молитеся о нас, а мы должни о вас. Богу нашему слава ныне и присно и во веки веком, аминь.

БЕСЕДА ПЯТАЯ

Писано бо есть: «„Погублю премудрость премудрых и разума разумных отвергуся”. Где премудр, где книжник, где совопросник века сего? Не обуя ли Бог премудрость мира сего? Понеже бо не разуме мир премудростию Бога, благоизволил Бог буйством проповеди спасти верующия»[1078].

[Разсуждение.]

Алманашники[1079], и звездочетцы, и вси зодийшыки[1080] познали Бога внешнею хитростию, и не яко Бога почтоша и прославиша, но осуетишася помышленьми своими, уподобитися Богу своею мудростию начинающе, якоже первый блядивый Неврод[1081], и по нем Зевес прелагатай[1082], блудодей, и Ермис пияница, и Артемида любодеица, о нихже Гранограф и вси кронники свидетелствуют[1083]; таже по них бывше Платон и Пифагор, Аристотель и Диоген, Иппократ и Галин: и вси сии мудры Быша[1084] и во ад снидоша, угодиша. И достигоша с сатаною разумом своим небесных твердей, и звездное течение поразумевше, и оттоле пошествие и движение смотряху небеснаго круга, гадающе к людской жизни века сего настоящей, — или тщету, или гобъзование[1085], — и тою мудростию своею уподобляхуся Богу, мнящеся вся знати.

Якоже древле рече диявол: «Поставлю престол мой на небеси и буду подобен Вышнему»[1086], тако и сии глаголют: «Мы разумеем небесная и земная, и кто нам подобен!» И взимахуся блядины дети выше облак, слово в слово, яко и сотона древле. Сего ради отверже их Бог: благоизволил буйством апостольским спасти хотящих наследовати спасение[1087].

Вси христиане от апостол и от отец святых научени Быша смирению, и кротости, и любви нелицемерной; с верою непорочною, и постом, и смиренною мудростию, живуще в трезвости, достизают не мудрости внешния, — поразумевати и луннаго течения, — но на самое небо восходят смирением ко престолу Царю славы, и со аггелы сподобляются славити Бога; души их во благих водворятся, а телеса их на земли нетлении Быша и есть.

Виждь, гордоусец[1088] и алманашник, твои ли Платон и Пифагор? Тако их же, яко свиней, вши сьели, и память их с шумом погибе, гордости их и уподобления ради к Богу. Мои же святии смирения ради и долготерпения от Бога прославишася и по смерти обоготворени Быша, понеже и телеса их являют них живущую благодать Господню, чудесми и знаменьми, яко солнце, повсюду сияют. Виждь, безумный зодийщик, свою богопротивную гордость, каковы плоды приносите Богу и Творцу всех: токмо насыщатися, и упиватися, и баб блудити ваше дело. Прости, не судя глаголю, к слову прилунилось. Не ваше то дело, но бесовское научение. Плакати о вас подобает, а не ругати: понеже плоть от плоти нашея, и кость от костей наших, тела нашего и уди отчасти.

Увы, отцы и братия наша! Увы, чада и друзи! Увы, приятели и сродство! Уже бо разлучишася от святых зде и в будущем веще. Как о вас не плакать? Плачю, рече, яко взял вас живых диавол и не вем, где положити хощет! Яве есть: сводит в преглубокий тартар, и огню негасимому снедь будет.

Посмотри-тко на рожу-ту, на брюхо-то, никониян, окаянной, — толст ведь ты! Как в дверь небесную вместитися хочешь! Уска бо есть, и тесен и прискорбен путь, вводяй в живот[1089].[1090] Нужно[1091] бо есть Царство Небесное и нужницы[1092] восхищают е́, а не толстобрюхие. Воззри на святыя иконы и виждь угодившия Богу, как добрыя изуграфи подобие их описуют: лице, и руце, и нозе, и вся чувства тончава и измождала от поста, и труда, и всякия им находящия скорби. А вы ныне подобие их переменили, пишите таковых же, якоже сами: толстобрюхих, толсторожих, и ноги и руки яко стулцы. И у и кажнево святаго, — спаси Бог-су вам, — выправили вы у них морщины-те, у бедных: сами оне в животе своем не догодались так зделать, как вы их учинили!