Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

Ну, господине и брате, хорошо ведь Христос сказал! Так ведь слово в слово: мир своих любит, а Христовых гонит. А миру тому державец-от диявол он научает так делать: Христовых тех людей вяжет да кует, да мучит, да беды наводит, да и в смерть загонит, потому что не любит он Христа-тово гораздо. Идеже кем заповедь Христова соблюдается, ту и благодать Духа Святаго преизобилует, а диявола тово палит сила Божия. Так он, что бешеная собака, бросается на человека-тово, и так и сяк ищет, как бы развратити от веры и от дел добрых, чтобы благодать-та отгнать от человека, так ему не тесно. А то, су, крест Христов где увидит, бежит оттоле и зрети не может. Того ради и научил никониян изврещи Христов крест трисосътавный и крыж[1029] латынской вместо ево вчинил, да в перстах сложение истинное, во Христа Исуса, изверг и во антихриста усътроил. Нас же да избавит от козней ево Христос, ему же слава во веки, аминь!

БЕСЕДА ТРЕТЬЯ

«Понеже убо мнози начата чинити повесть о извествованных в нас вещех, якоже предаша нам иже исперва самовидцы и слуги бывшия словеси, изволися и мне, последовавъшу по ряду, написати вам, братие моя о Господе, да разумейте, о них же научилися словесех утвержение»[1030].

Бысть во дни наша в Руской земли Божие попущение, а дияволе злохитрие: изникоша от бездны мниси, нареченныя монахи, имеюще на себе образ любодейный: камилавки — подклейки женские и клабуки рогатыя[1031], получиша себе сию пагубу от костела римскаго.

Бысть в Риме, прежде собора Флоренскаго, на престоле, в папах баба-еретица[1032] в Римской церкви, по попущению Божию. И устроила себе клобук на подклейке, сицевым образом, яко женской, еже носят и ныне прелщени тамо и здесь. Идущу ей, любодейце, за кресты, в ходу родила, на пути идучи, младенца-выблядка. Разумеете же людие римстии, извергоша ю́ от сана святительства, яко на Москве врага Божия, патриарха Никона; клабук же ея и всяко предание в Церкви не изриновенно бысть. И оттого в Церкви их слабость бысть велия: жены и девы во олтарь входяще, за престол — на горнем месте — саждахуся; людие же ослабеша и не брегуще о сем, понеже ересь одоле благочестие.

И егда умножися грех, ту преизбыточествует благодать. При Евгении[1033], папе Римстем, воздвижеся духом род християнский от просътаго чина, и изгнаша еретика, папу Евгения, в Базилийский град[1034]. На место же его в Риме возведоша папу именем Фелика. И бысть распря в народе между болшими и меншими, понеже болшии побарающе по Евгении, а меншии народи — по Фелике, понеже Фелик держаше старое во Церкви благочестие и за сие дело бысть народу любим; а Евгений-еретик мздою великих одарил. И того ради бысть в них разделение. И увещаша велможи народ, да же соберут вселенский осмый собор на исправление падения своего. Богу же попущающу, а врагу действующу, по начинанию сердец их, собрашася на сонм той лукавый царь, и патриархи гречестии, и весь Восток и Запад, от всех стран; и наш митрополит Исидор Московский[1035] таможе был. И сотвориша во Флоренце граде собор, яко и у нас бысть ныне при вселенских в Москве такая же лукавая сонмица: утвердиша прелесть свою паче и прежнево.

Не приста же совету и делу их епископ Марко Ефесский[1036]. И осудиша его в заточение смертное, яко и нас, бедных, здесь. Да воздаст им Господь по делом их! Тогда Фелик, виде свое изнеможение, уступи папство Евгению. Он же, Евгений, прииде на собор в преждереченном рогатом клобуце, управляя законы и предания новая, а старая вся, отеческая, отмещуще. И приписаша царь и власти гречестии к сему лукавому собору руки своя. Сия уставы и в Царьград пришли: оттоле и греки развратишася: и клобуки такие же вздели на собя, и иныя догматы Флоренскаго собора учиниша во Церквах своих.

Тому времени 282 года[1037], как бысть Флоренский собор. Писано в летописцах латынских, и в летописцах руских помянуто. Оттоля в Рим и повсюду начата болезнь болети болезнене, и распространятися гной по вселенней всей. Царь же Иван Колуян[1038] поехал домой, умре на пути, его же земля не прия в недра своя. А патриарх Иван Антиохийский в Риме зле живот свой скончал: егда начат руку прикладывати, в то время аггел господень исторже душу от него. А Цареградский Иосиф[1039], разболевся, приволокся домой. А митрополит наш Московский приехал домой з гордостию, его же князь великий и встретить не велел, понеже гостинцы негладки[1040] привез: по правую руку крыжь латынской вез, а по левую — крест Христов. За сие его князь предал под начал, он же тайно убежав паки в Рим и тамо скончася зле. А кои правовернии, на соборе том бывше и не хотя рук своих приложити к приговору сонмицы лукавыя тоя; римляна же их овых заточиша, а инии разбегошася.