Том 17 (XVII век, литература раннего старообрядчества)

Помилуй мя, странного[1356], устраншагося[1357] грехъми Бога и человек, помилуй мя, Алексеевич, дитятко красное, церковное! Тобою хощет весь мир просветитися, о тебе людия Божия расточенныя[1358] радуются, яко Бог нам дал державу крепкую и незыблему. Отради[1359] ми, отрасль царская, и не погуби мене со беззаконьми моими, ниже, в век враждовав, соблюдеши зол моих, зане ты еси царь мой, и аз раб твой; ты помазан елеом радости, а аз обложен узами железными, ты, государь, царствуешь, а аз во юдоли плачевной плачюся. Увы мне! Кого мя роди мати моя! Проклят день, в он же родихся, и нощь она буди тьма, еже изведе из чрева матере моея!

Помилуй мя, сыне Давыдов[1360], помилуй мя! Аще благодать обретох пред тобою, помилуй мя! Услыши моление мое, внуши молитву мою не во устнах льстивых[1361]! Глаголю ти: разрежь чрево мое и посмотри сердце мое, яко с трепетом молю и мил ся дею; припадаю: приклони ухо твое и внуши глаголы моя из болезненны души. Царю, послушав, от лют мя избави: един бо еси ты нашему спасению повинен. Аще не ты по Господе Бозе кто нам поможет? Столпи поколебашася наветом сатаны, патриарси изнемогоша, святители падоша, и все священство еле живо — Бог весть! — али и умроша. Увы, погибе благоговейный от земля и несть исправляющаго в человецех[1362]! Спаси, спаси, спаси их Господи, имиже веси судбами! Излей на них вино и масло, да в разум приидут!

А что, государь-царь, как бы ты мне дал волю, я бы их, что Илия-пророк, всех перепластал во един час[1363]. Не осквернил бы рук своих, но и освятил, чаю. Да воевода бы мне крепкоумной — князь Юрья Алексеевич Долгорукой[1364]! Перво бы Никона, собаку, и разсекли начетверо, а потом бы никониян. Князь Юрья Алексеевичь, не согрешим, небось, но и венцы победныя приимем! Помниш, ты мне жаловал, говорил: «Естли, де, что, протопоп Аввакум, — на соборе том[1365] говорит, — и я тебе сопротив безъответно реку: „Государь, винно, так ты”». Да инде и слава Богу. А после и не так у них стало.

Бог судит между мною и царем Алексеем. В муках он сидит, слышал я от Спаса; то ему за свою правду[1366]. Иноземцы те что знают? Что велено им, то и творили. Своего царя Константина, потеряв безверием, предали турку[1367], да и моего Алексея в безумии поддержали, костелники[1368] и шиши[1369] антихристовы, прелагатаи[1370], богоборцы!

Князь Юрья Алексеевичь, здрав буди, а благословение мое есть на главе твоей. Помниш, и дважды благословил тя да и ныне так же. Прости и моли о мне, грешнем, Бога, да не разлучит нас во Царствии своем в день века. Мои светы вы все, князи и боляре, отступником до вас нет дела! Говорите Иоакиму[1371] патриарху, престал бы от римских законов, дурно затеели, право. Простой человек, Яким-от. Тайные те шиши, кои приехали из Рима, те ево надувают аспидовым ядом. Прости, батюшко Якимушко! Спаси Бог за квас, егда напоил мя жаждуща, егда аз с кобелями теми грызъся, яко гончая собака з борзыми, с Павлом и Ларионом[1372].

Чюдо! Чюдо! Заслепил диявол! Отеческое откиня, имъже отцы наши, уставом, до небес достигоша, да странное[1373] богоборство возлюбиша, извратишася. Не я своим умыслом, скверной, затеваю, ни, ни, никакоже, но время открывает, яко чаша в руце Господни нерастворенна исполнь растворения, и уклони от сея в сию, обаче и дрождие его не искидашася. Псалмопевец глагола: «Идрождей[1374] не кинет даром, но испиют вси грешнии земли»[1375]. Рече Господь: «Имеяй уши слышати да слышит»[1376].

Прости, прости, прости, державне! Пад, поклоняюся! Прости, Господа ради, в чем согрубил тебе, свету. Благословение тебе от Всемогущия десницы и от меня, грешнаго Аввакума протопопа. Аминь.

ПИСЬМА И ПОСЛАНИЯ ЕДИНОМЫШЛЕННИКАМ

ПИСЬМО ИВАНУ НЕРОНОВУ {26}

<...> по Воздвиженьев день[1377] живу <...>, четвертую неделю ношу на шее чепь с тулом[1378].[1379] Жалуют, пускают к церкви. Не пустили попы у Казанские в церковь и ис придала выбили, по приказу архидьяконову, сказывают. И я, грешник, помянул изгнание великаго светила Златаустаго[1380], и собрался з братнею о Господь в дому твоем, в сушила, после тебя в первое воскресение, побдети, и житие Златаустово на замвонной статье[1381] почел братье. И егда достигло время на завтрене[1382] перваго часа, тогда предложил в Беседах[1383] статью почести. И в то время прииде дух от пустыни, обыдоша нас пси мнози и сонм лукавых объступиша ны[1384], и вскочиша в молитвенный дом Борис Нелединской со стрельцами, и книги попраша, а меня почали бить взашей и за волосы драть, в патрахели, а братью такоже перехватали, человек с сорок и болши. И отвели нас на патриархов двор, и завтрени допет не дали. И потом братью отослал в тюрьму и держал их в тюрьме неделю; и, приведши в церковь, их проклинал и велел их бить взашей и ходить им в церковь нигде не велел[1385]. А проклинал их во время страшныя литоргии[1386].