Том 19

Затем приступали к обмеру земли, и тут подкупленный землемер, со своей стороны, обманывал крестьян в пользу помещика. Для оценки доходности, качества почвы и т. д. привлекались в качестве экспертов окружные старосты, и те давали свое заключение в большинстве случаев тоже в пользу помещика. Обделав все это и после вычета части земли, отходящей к помещику в качестве компенсации за отмену феодальных повинностей, твердо установив, наконец, остающееся крестьянам количество моргенов земли, — господа рыцари вместе с поместным комиссаром старались, где только это было возможно, перенести пашню мелкого люда в наихудшее место. Хорошая земля присоединялась к помещичьей, а крестьянам взамен отрезалась та часть господской пашни, которая регулярно затоплялась в дождливые годы. Кроме того, землемер уворовывал у крестьян часть пашни еще при окончательном обмере. В огромном большинстве случаев крестьяне были беззащитны: кто затевал тяжбу, — как правило, бывал этим разорен, и лишь при исключительно благоприятных обстоятельствах крестьянин мог добиться своих прав.

Дело заканчивалось составлением и подписанием всех договоров или закрепительных грамот генеральной комиссией, а также... счетом общих расходов, и тут-то начиналось подлинное горе крестьянина.

«Для характеристики этих счетов нет другого слова, как наглые. Крестьянин мог протестовать, мог рвать на себе волосы — все было напрасно. С состоянием его кошелька вовсе не считались: государственная казна забирала свою часть гербового сбора, а остальное служило для оплаты генеральной комиссии, поместных комиссаров и т. д. Вся эта чиновничья свора жила на широкую ногу и весело. Небогатые юнцы, служившие в качестве поместных комиссаров, пользуясь бесчинством разбойников-рыцарей, очень скоро выскакивали тоже в ряды владельцев дворянских имений. Нечего и добавлять, что решение дел в генеральных комиссиях находилось в руках дворянства. Без этого делишки господ рыцарей не обстояли бы так хорошо».

Денежный отчет о всех расходах этих генеральных комиссий по доброму старопрусскому обычаю никогда не публиковался, так что народ и не знает даже, чего собственно стоил ему выкуп феодальных повинностей, проводившийся до 1848 года. Но каждая из общин и каждый крестьянин никогда не забудут, как приходилось им тогда «раскошеливаться».

«Например, маленькая деревушка, крестьяне которой все вместе владели едва 30 моргенами земли, должна была уплатить в покрытие издержек по договору около 137 талеров; в другой — на владельца участка в 7 моргенов пахотной земли пришлось не меньше 29 талеров издержек... Возмещение разбойников-рыцарей оказалось таким великолепным блюдом, что, приправленное кой-какими христианско-германскими пряностями, оно должно и дальше подаваться на стол высокопоставленных и благородных господ. Пахнет еще большим! — говорит силезское разбойничье рыцарство, ухмыляясь, поглаживая свои усы и прищелкивая языком, как это имеют обыкновение делать захолустные юнкеры».

Вольф писал это двадцать семь лет тому назад, и описанные события относятся ко времени 1820—1848 годов; но когда читаешь о них теперь, то кажется, что это описание того, каким образом после 1861 г. крепостные России были превращены в так называемых свободных крестьян. Сходство поразительное. В обоих случаях шаг за шагом тот же самый обман крестьян в пользу господ помещиков. И подобно тому, как русский выкуп во всех официальных и либеральных описаниях изображается как огромное благодеяние для крестьян, как величайший шаг вперед в русской истории, точно так же официальная и национал-раболепствующая история изображает нам старопрусское вымогательство у крестьян как всемирно-освободительное событие, перед лицом которого великая французская революция, бывшая ведь причиной всего этого выкупа, отступает на задний план!

VII 

Перечень грехов силезского дворянства все еще не исчерпан. В «Neue Rheinische Zeitung» от 5 апреля Вольф рассказывает, как введение свободы промыслов в Пруссии дало разбойникам-рыцарям новый повод для ограбления сельского населения.

«Пока существовали цеховые стеснения, сельский ремесленник или предприниматель уплачивал за свое ремесло или за свое заведение ежегодный, обычно довольно высокий налог господину помещику. Зато он пользовался тем преимуществом, что помещик защищал его от конкуренции других, отказывая тем в разрешении заниматься ремеслом, и что, кроме того, помещик должен был давать ему работу. Так обстояло дело в особенности у мельников, пивоваров, мясников, кузнецов, пекарей, корчмарей или владельцев постоялых дворов, мелочных торговцев и т. д.»