Том 2

— Прорвались… В центр, — рокотнул Петин и громкими глотками отпил из котелка, рукавом вытер губы. — Связь перерезали… Майор Гулько в боепитание послал, чтобы дорогу я, значит, сюда, к вам, показал. Нагрузили снарядами машины. Выехали в центр на площадь, глядь, а у костела танки какие-то. Думал, наши, а они как махнут по нас из орудий! Я с шофером сидел, осколки — по стеклу, что-то в глаз отлетело…

Петин замолчал, неловко потрогал кровавый глаз, с досадой ощупал разорванную гимнастерку.

— А это за ручку задел. Одну машину подбили, на два ската враз села. А мы как рванули в переулок, ну и к вам прилетели. Товарищ капитан, вам — от майора. Вот. Ответ пропишите.

Петин вынул из кармана кисет, из него — аккуратно свернутую записку, сдунул с нее табачную пыль и передал Новикову. Новиков развернул, прочитал несколько фраз, написанных ровным, мелким почерком:

«Посылаю с Петиным обещанные боеприпасы. Связи с вами нет. Позаботьтесь о круговой обороне. Берегите людей. Держитесь, мой мальчик. Обещаю вам — будет легче. Майор Гулько».

«Кому нужны сейчас эти сантименты?» — подумал Новиков и, хмурясь, сунул записку в карман. Сказал:

— Письма писать некогда. Передайте — батарея потеряла двенадцать человек и два орудия. Овчинников пропал без вести. О круговой обороне позаботимся. Спасибо за снаряды. Где машина?

— А внизу, под высотой, — обиженно мигнул заплывшей краснотой глаза Петин и спросил потерянно: — А как же с ответом-то, товарищ капитан? Пропишите. У меня карандашик найдется…

Новиков не смотрел на пего.

— Всем — к машине, от огневой ползком, перебегать на открытых местах. Переносить снаряды к орудиям! — негромко скомандовал он, оглядев встрепенувшихся солдат, — А вам, Петин, в госпиталь бы надо. Не трите глаз. У вас не соринка. Жаль, санинструктора нашего нет. Перевязку бы вам…

И после этих слов совсем ненужно вспомнил близкие теплые зрачки в темной, втягивающей глубине Лениных глаз, вздрагивающие от смеха ресницы, легкое, прохладное прикосновение пальцев ко лбу. «Не смотрите на губы, там ничего нет, смотрите мне в глаза! Ну?»

Как-то месяц назад в глаз ему попала соринка во время стрельбы, и Лена вытаскивала ее. Она хорошо это сделала, но и тогда раздражила Новикова своей вызывающей нестеснительностью.

— Есть индивидуальный пакет? Дайте-ка. Снимите пилотку, — приказал он Петину.

И, нетерпеливо обождав, пока тот искал, шарил по карманам, а потом вынул замусоленный, в крошках табака пакет, Новиков разорвал его, неумело, но быстро стал накладывать бинт, свежо и чисто забелевший на грубо выдубленном ветром лице солдата. Тот наклонял голову, вспотев, сопя, единственный глаз с опаской мигал в лицо Новикова.

— Да какой же госпиталь, товарищ капитан? — пытаясь улыбнуться, бормотал он, — Так, ерундовина. Проморгается. Зачем это вы? Мне к майору надо… Спасибо, товарищ капитан! Некстати это…

— Смерть и ранение всегда некстати, — сказал Новиков, завязал узел и легонько оттолкнул Петина. — Теперь двигайте к майору. Да только пригибаться и бегом. — И чуть усмехнулся: — Для снайперов вы мишень огромная. Ну, бегом марш!

— Счастливо вам…

Петин грузно встал, старательно одернул гимнастерку, перешагнул бруствер и вдруг, неудобно пригнувшись, придерживая растопыренными пальцами медали на груди, тяжело порысил по высоте к скату, за которым скрылись посланные за снарядами солдаты.

— Ползком! — крикнул Новиков. — Гимнастерку жалеете? Ложись!

В солнечном пространстве перед высотой, где чадили танки, поспешно треснул выстрел, синий огонек разрывной пули высекся под ногами Петина. Он, как бы очень недовольный, выпрямился всей огромной фигурой, сияя чистым бинтом на голове, поглядел туда, где щелкнул выстрел, и неуклюже сбежал, скатился по скату.

«Задело его? Нет, не должно быть, не задело!» — подумал Новиков, давно уверенный, что на войне подряд два раза не ранят, второй раз — убивают.

И тогда звонкий, отчетливый голос младшего лейтенанта Алешина заставил его обернуться.

— Товарищ капитан, вроде из-под того танка подбитого снайпер лупит! Не видите?

Алешин без фуражки — каштановые волосы светились на солнце — лежал под бруствером, смотрел куда-то в белесую дымку, плавающую в котловине.

— Пошли к пулемету, покажешь! — сказал Новиков.

В ровике НП, переступив через дремлющих связистов, Новиков спросил у дежурившего около пулемета разведчика:

— Заметили, откуда бьют снайперы? — И, не дослушав его полусонного бормотания: «Да тут солнце в глаза бьет», — снял с бруствера ручной пулемет, перенес его, меняя позицию, в дальний конец хода сообщения, установил на бровке.

Алешин лег грудью на край окопа, прошептал:

— Правее орудий Овчинникова, на минном поле — подбитый танк. Пушка к нам развернута, видите? Оттуда выстрелы.

Это было то место, где ранило Овчинникова.

— Прощупаем, — сказал Новиков.