Том 2. Драмы

Ваш плащ совсем промок. Вы были под дождем?

Эрнани

Не знаю.

Донья Соль

До костей продрогли?

Эрнани

Что мне в том?

Донья Соль

Снимите же свой плащ.

Эрнани

Скажите, дорогая, —

Когда вы вечером ложитесь, засыпая,

Спокойной, чистою, и сон, сойдя на вас,

Касается перстом невинных уст и глаз, —

Вам ангел ничего не шепчет о несчастном,

Кого забыли все и кто вас любит страстно?

Донья Соль

Как запоздали вы, сеньор! Но, боже мой,

Дрожите вы...

Эрнани

Нет, я пылаю пред тобой.

Когда у нас в груди клокочет страсти пламя,

А сердце ширится и полнится громами, —

Что нам гроза небес под проливным дождем,

С которой сходят в дол и молнии и гром?

Донья Соль

(освобождая его от плаща)

Отдайте шпагу мне и плащ свой вместе с нею.

Эрнани

(кладя руку на эфес шпаги)

Нет! Не расстанусь я с подругою своею.

О донья Соль, старик, супруг грядущий ваш,

Не помешает нам?

Донья Соль

Час этот будет наш!

Эрнани

Я счастлив! Вправе все такой судьбой гордиться:

За взятый счастья час всей жизнью расплатиться.

Мой ангел! Что мне час? Чтоб с вами быть вдвоем,

И жизни мало мне и вечности потом!

Донья Соль

Эрнани!

Эрнани

(с горечью)

Счастлив я минутою случайной.

Как вор, дрожащий вор замок ломает тайный,

Так вынужден я красть, у старца за спиной,

Час песен и бесед и взор мгновенный твой.

Вот счастие мое! А твой старик лукавый,

Бросая мне лишь час, сам жизнь берет по праву.

Донья Соль

Эрнани!

(Бросая плащ на руки дуэнье)

Плащ возьми и влагу отряхни.

(Садится и делает знак Эрнани занять место возле нее.)

Садитесь!

Эрнани

(не слушая ее)

Старца нет, и в замке мы одни.

Донья Соль

(улыбаясь)

О, как прекрасны вы!

Эрнани

Одни!

Донья Соль

Моя отрада,

Не думайте о нем.

Эрнани

Мой ангел, горше ада

Мне мысль о старике. Он мужем будет вам,

И вы покорствовать должны его устам.

Не думать? Боже мой!

Донья Соль

И это вас волнует?

Как дядя, как отец, он в лоб меня целует.

Эрнани

Нет! Как возлюбленный, как муж, ревнивец злой!

Ведь ныне вашею владеет он судьбой.

Лишенный разума, растративший все силы,

На склоне старости, в предчувствии могилы,

Стремится он к любви и — призрак ледяной —

Вступает с девой в брак, безумец весь седой,

Когда он руку вам протягивает смело,

Уж смерть его рукой другою овладела.

И нашей смеет он препятствовать любви!..

Ложись, о старец, в гроб, могильщика зови!

Кто выдумал тот брак? Вас принуждают силой!

Донья Соль

Король, сказали мне.

Эрнани

Король! Отец мой милый

Казнен его отцом, лег под его топор,

Ах, пусть немало лет уже прошло с тех пор, —

Чтоб мертвецу отмстить, его жене и сыну,

Я ненависть вовек от сердца не отрину.

Но мертвый в счет нейдет. Ребенком клялся я,

Что сына за отца постигнет месть моя.

О Карлос, я тебя ищу, король Кастилий,[9]

Мы двух семейств вражде начало положили.

Отцы вели вражду едва ль не тридцать лет,

Не зная жалости. И пусть теперь их нет,

Все ж ненависть живет, не зная примиренья.

Остались сыновья — месть ищет продолженья.

Ах, это ты, король, задумал этот брак!

Тем лучше: счеты мы с тобой сведем, мой враг.

Донья Соль

Меня страшите вы.

Эрнани

Неся печать проклятья,

Казалось бы, себя сам должен устрашать я.

Старик, которому вас в жены дать хотят,

Де Сильва, дядя ваш, — он герцог, он богат,

Он арагонский граф, он высший гранд Кастильи;

И — юности взамен — вы столько б получили

Парчи, и золота, и дорогих камней,

Что затмевать могли б всю роскошь королей,

А по рождению, богатству, чести, славе

И с королевами равняться были б вправе, —

Вот что вам предстоит. А я... я беден, наг,

Мои владенья — лес, мой дом — глухой овраг.

Но герб иметь и сам я мог бы знаменитый,

Кровавой ржавчиной, как ныне, не покрытый,

Высокие права на славу и почет,

Что в складках траурных скрывает эшафот.

Настанет день — права, врученные отвагой,

Из ножен дедовских я выхвачу со шпагой.

Пока же от небес принять мне суждено

Лишь воздух, воду, свет — то, что и всем дано.

Иль герцог, или я — другого нет исхода.

Брак и неволя с ним — или со мной свобода!

Донья Соль

Пойду за вами я...

Эрнани

Скитаться по лесам,

Средь тех, чьи имена известны палачам,

Чей меч и чьи сердца не знают притупленья,

Но в чьей крови живет одна лишь жажда мщенья.

Жизнь средь изгнанников ужель вас не страшит?

Известно ведь, что я в глазах властей — бандит.

В то время как меня Испания изгнала,

В своих глухих лесах, в ущельях и провалах,

Среди своих вершин, где лишь орлу летать,

Мне Каталония явилась, словно мать.

Средь горцев вырос я, свободных и суровых, —

Три тысячи из них всегда прийти готовы

На помощь мне, едва я затрублю в свой рог.

Вам страшно? Знайте же, что впредь готовит рок:

Со мною жить в лесах, средь диких скал скитаться

С людьми, которые как чудища нам снятся,

Все, все подозревать — глаза, шаги, лучи;

Спать на сырой траве, пить из ручья; в ночи

Вдруг слышать, первенца в руках своих качая,

Как свищет у виска мушкета пуля злая;