Мужчины в комнате племянницы моей!
И ночью! Вот предлог для шума и огней.
Святой Хуан! Клянусь, в девическом покое
Нас трое в этот час. И лишних ровно двое.
Зачем вы оба здесь, сеньоры, в поздний час?
Пока Бернард и Сид не покидали нас,[10]
Они, Испании герои и Кастилий,
Умели старцев чтить и честь девиц хранили.
Им, сильным, был их меч не так тяжел, как вам
Плащи из бархата с узором по краям.
Седины стариков те люди чтили строго,
Просили для любви благословенья бога,
Предательство кляли и, то храня, что есть,
Умели отстоять наследственную честь.
И жен они себе без пятен выбирали
В наряде боевом, пред всеми, в шумном зале.
А что касается всех этих молодцов,
Предпочитают тьму для похождений грязных
И за спиной мужей ввергают жен в соблазны, —
Я убежден, что Сид столь дерзкий произвол
Примерно б наказал и подлостью бы счел;
И чтобы знали все, как обойтись с бродягой,
Попрал бы герб его, плашмя ударив шпагой.
Вот как бы поступил — о стыд души моей! —
Герой былых веков с героем наших дней!
Что надобно вам здесь? Пора бы вам признаться.
Что вы над стариком готовы издеваться,
Что юности смешон Саморы вождь седой!
Уж если б кто и мог смеяться надо мной,
То уж совсем не вы...
О герцог!
Нет, ни слова!
Что нужно вам еще? Кинжал есть у любого,
Охоты, празднества, борзые, сокола,
Гитары, песнь любви, когда луна светла,
Береты с перьями, расшитые камзолы,
Пиры, езда верхом, смех юности веселый, —
А скука вас гнетет. Нужна вам каждый миг
Игрушка — ею стал для вас теперь старик.
Игрушка сломана, и все ж — клянусь я словом —
Сам бог обломками велит швырнуть в лицо вам!
За мной!
О герцог!
Нет! Все следуйте за мной!
Сеньоры, видно, вам по сердцу смех такой.
Здесь есть сокровище — честь девушки невинной,
Честь женщины, и в ней честь всей семьи старинной.
Племянницу свою люблю я, и она
Сменить свое кольцо моим кольцом должна.
Она нежна, чиста, достойна уваженья.
И что ж! Едва на миг покину я владенья, —
Руй Гомес, герцог, граф де Сильва, — как уж вор
Бесчестит мой очаг, готовит мне позор.
Назад, бездушные! Ведь ваших рук касанье
Позорит наших жен!.. Я полн негодованья.
Скажите, чем еще прельщает вас мой дом?
Глумитесь, хохоча, над Золотым руном![11]
Седины рвите мне и смейтесь надо мною,
Хвалитесь завтра же пред уличной толпою,
Что из насильников презренных ни один
Не осквернил еще нигде таких седин.
О герцог!
Все сюда! На помощь! Что ж вы стали?
Секиру мне, кинжал, клинок толедской стали!
За мной!
О герцог, нас иные ждут дела.
Смерть императора от нас отозвала.
Максимилиана нет,[12] властитель мертв германский.
Смеетесь вы?
Король!
Король!
Король испанский!
Да, Карлос я. А ты — о, как ты бледен стал!
Мой дед венчанный мертв. Едва лишь я узнал
О том, как тотчас же, не тратя ни мгновенья,
Я поспешил к тебе спросить совета, мненья,
В ночи, тайком от всех, чтоб знать никто не мог.
Так просто все, и нет причины для тревог.
Зачем же сразу дверь мне не была открыта?
Зачем? Но ведь с тобой явилась эта свита.
Я тайных от тебя, мой граф, искал услуг
И делать не хотел их достояньем слуг.
Простите, мой король... Ваш вид...
Исполнен веры,
Назначил я тебя правителем Фигеры.
Кого ж прикажешь мне поставить над тобой?
Простите...
Хорошо, порыв прощаю твой.
Да, император мертв.
Вы деда потеряли
Любимого...
О да, исполнен я печали.
Преемник кто?
Франциск[13] хотел бы стать им. Но
Саксонский герцог в спор уж с ним вступил давно.
Где ж избиратели сойдутся для решенья?
Во Франкфурт съедутся, иль в Ахен, без сомненья.
Иль в Шпейер.
Мой король! Мечтали ль вы когда
Об императорской короне?
О, всегда!
За вами все права.
Я знаю.
Ваш родитель
Великим герцогом австрийским был. Правитель
Империи, ваш дед, для вас оставил трон,
Когда пурпурный плащ сменил на саван он.
Я Гента гражданин.[14]