Том 2. Фантастические поэмы и сказки

Ровно в 7
пунктуально
по Гринвичу,
руки сложной системы
от себя
           потяготою
                           ринувши,
когда стены коробок
полосой озаряются красной,
просыпается
Робот,
в суставах коленчатых хряснув.

Подымает

           скафандром
                          сияющий череп,
на волнистом затылке узор, —
это
родинка фирмы,
фабричный герб
из геральдики Шнейдер-Крезо́.

                         И

                    с волны
            золотого собора
      переливом колеблемых волн
в ухо Робота звоном отборным
               колокольнею
                 вклинился
                     Кельн.

Он встает,

           протирает
                       мелом и замшей
электрический чайник щеки,
пылесос
рукавицею взявши,
выметает сор и стихи,
и на службу —
           в концерн,
к стеклянному дому
           в конце…

Слышит дом

           шага четкого клац,
Робот лбом
           отражает
                      Потсдаммерплац.

Несгибаем и прям,

           конструктивно прост,
нержавеющий Робот
           ртутною мордой
улыбается
           во весь рост
подъяремным
           Линкольнам
                               и Фордам.

По доспехам плывут

           вверх ногами прохожие,
и рекламами,
           окнами,
                      спятив с ума —
светлой комнатой смеха
           на никельной роже
гримасничают дома.

           И на заводе

                    у крыл машимых —
           уже заводят
                    парней машинных.
           В руках —
                    зазубрины,
           поршнями
                    хрюкая,
           впродоль
                     стены
           стоят
                      безропотно —
кинжалозубые
           молоткорукие
                   цельностальные
                              ребята — Роботы.

А Робот-люксус,

           выпучив «цейсы»,
к воротам завода
           прирос полицейским.
(Не оглянувшись
           на ворохи дыма,
живой
           безработный
                       проходит мимо.)

И приторно тянет

           ипритом оттуда,
стеклянно-синий
           снят цилиндр,
заботливо
           в баллон
                         укутан
нежнейший…
           нитроглицерин.
Им ничего,
           не дышат,
                        не люди,
вуалится газ
            у лица
                     на полуде.
А вечером
           синим апрелем
к Роботу
           входит
                      тонная фрейлейн.
Шапочка —
           наискосок,
с фетра
           вуалинка,
тонкий
           носок
у туфельки
           маленькой,
На цыпочках
           тянется
                     к блеску забрала,
и ниточкой —
           ручкой
                         железо забрала.
И гуды
           в антеннах
тогда
           принимают
скрипичный
           оттенок
со склонностью
           к маю,
сияющий
           иссиня
доспехами,
           грубый,
он —
           пианиссимо
оркестрится
           румбой.
Пошли
           по трелям
стальные
           ботинки,
и пальцы
           фрейлейн
лежат
           на цинке:

— Пойдем

           глянцевитым путем,
пойдем-пойдем!

           Губы

синеватым аргоном,
           румбу
отбивая ступнёй,
           Робот
танцует спокойно
           с фрейлейн,
травинкой
           степной…

Телевидящей

           синькою
                         светит стекло,
и на инее
           цинка
                    пальцев тепло…

4