Том 2. Лорд Тилбери и другие

— А я его знаю близко. Обаятельнейший человек, если не гладить против шерсти. Если же гладить, склонен к ярости. Не его вина… Виноват солнечный удар, сразивший его и Африке. С тех пор он так и не оправился. Иногда мне кажется, что он не совсем… э… здоров.

Адриан побледнел, так побледнел, что знакомые дамы бросились бы за одеколоном и шампанским. Он клял себя — какое безумство побудило его настаивать, чтобы Джин сообщила отцу об их помолвке! Досадно, что эти девушки так буквально все понимают.

— По словам Табби, — продолжал Джо, — старикан в бешенстве. Хочет вас распотрошить. Табби старался eгo урезонить. «Лично я не стал бы», — говорил Табби. — «А я стану! — уперся сэр Бакстон. — Погляжу, что у него внутри!» Когда на него находит, он такой. Его не остановить, пока не выпустит пары. Вот, посудите. Нормальный человек приостановился бы и сказал себе: «Я не должен его потрошить. Он же в суд подаст и запросто выиграет дело. Надо обуздать себя». Какое там! У него и в помыслах нет, в какие неприятности он вляпается. Идет на что угодно ради мимолетного удовольствия. Уложит вас на несколько месяцев в больницу, и…

Адриан вскочил как ужаленный.

— Я уеду!

— Правильно. Хотел сам предложить. А с этой баржей я вас выручу. Сколько вы заплатили за аренду?

— Двадцать фунтов.

— Пришлю вам чек по почте. А теперь — бегите! Паковать вещи не стоит, я их тоже пришлю. По какому адресу?

— В телефонном справочнике есть. Интересно, когда поезд?

— И поезда не стал бы ждать. Наймите машину.

Скаредный Адриан содрогнулся, но понимал, что совет — дельный.

— Ладно, — отвечал он и примолк. Джо ему не нравился, но он считал, что надо выказать хотя бы формальную благодарность.

— Спасибо, Ванрингэм.

— Не за что. Доброго пути.

— Пока.

Джо откинулся на топорной скамейке, любуясь небом сквозь листву. Позади заговорили. Он обернулся на голос.

В рамке распахнутого окна стоял коротенький, кругленький, розовый человечек в мешковатом костюме. На ногах у него красовались (хотя Джо их и не видел) тупоносые ярко-желтые ботинки. На голове сидела шапочка, предназначавшаяся для американских студентов. Наконец, он жевал резинку.

— Ничего погода! — заметил он.

— Весьма.

— Послушайте, я правильно расслышал, этот парень назвал вас Ванрингэм?

— Да.

— Т.П.?

— Нет, Дж. Дж.

— О-о! — протянул толстячок чуть-чуть разочарованно. — Что ж, приятно познакомиться!

— Впа-а-лне! — откликнулся Джо.

10

Джин, как обычно, хлопотала все утро. Отец ее постыдно увиливал от платных гостей, мать вроде бы вообще не подозревала об их существовании, и развлекать их оставалось дочери.

Иногда остроглазый игрок в крокет перехватывал сэра Бакстона, прежде чем тот успевал унырнуть в ближайшую аллею, но все-таки роль веселого кабатчика выпадала Джин. Тем самым утро у нее всегда бывало хлопотливое.

Сегодня она поиграла в гольф с мистером Чиннери, поахала над рассказами полковника Тэннера, потолковала о мышах с мистером Bo-Боннером, повосхищалась вязанием миссис Шепли, обсудила газетные новости с миссис Флоссом, оценила обратный удар левой мистера Проффита и, уж конечно, поощрила мистера Биллинга на разнообразные развлечения, но остерегла, чтоб он не вздумал, как накануне, принимать солнечные ванны. Сейчас она расставляла цветы в столовой.

Закусив губу, сморщив маленький носик, Джин поправляла фиалки в плоской вазе, не надеясь на то, что толпа прожорливых гостей хоть как-то оценит ее искусство, но, как истинный художник, стремясь к совершенству. Наконец, добившись его, она отступила на шаг — и услышала:

— Привет!

Столовая Уолсингфорд Холла примыкала к террасе. В это дивное утро ее застекленные двери стояли нараспашку, и в них возник смутно знакомый человечек. Подойдя поближе, Джин узнала его — тот самый коротышка в мешковатом костюме, который помешал ее прощанию с Адрианом.

— Привет! — растерянно отозвалась она. Коротышка зашел в столовую. Глаза его глядели добродушно, челюсти — ритмично двигались.

— Смотрю, вы тут, — объяснил он.

— Да.

— Булпит моя фамилия. Сэм Булпит.

В графстве Беркшир были девушки, которые давно бы вскинули брови и указали пришельцу на дверь. Но дружелюбная Джин не могла изображать баронетскую дочь даже перед чудаком в ярко-желтых ботинках. Она решила, что это агент какой-то коммерческой фирмы (дешевенькие драгоценности или, скажем, искусственные чулки), и мило улыбнулась.

— Здравствуйте, мистер Булпит! Как поживаете?

— На все сто. А вы как?

— Тоже ничего себе.

— Какой у вас шикарный дом!

— Вам нравится?

— Просто шик-блеск.

— Приятно слышать. Чем могу служить, мистер Булпит?

— Вроде бы ничем. А чего еще надо? Одно слово, нимфа с цветочками.

— Ну, что ж. — Джин подошла к каминной полке и стала заниматься огромной вазой. — Надеюсь, скоро вы сообщите мне, что все-таки вам нужно.

— А?

— Интересно узнать, зачем вы пришли.

Гость впервые догадался, что он допустил упущение, — и он добродушно хохотнул, сверкнув ослепительными зубами. Да, этот человек умел над собой посмеяться.

— Ой, верно! — воскликнул он. — Надо было сразу сказать. Думаешь, я сбрендил? Нет, я приехал к Алисе. А ты, само собой, ее дочка.

— Простите?