Том 2. Проза

Любовь Олега Усманова к рокабилли и классическому рок-н-роллу вообще не подлежит сомнению: недаром он сотоварищи создал группу «Мистер Твистер» — без любви к жанру это безумное мероприятие провернуть бы не удалось. Книга, как честно признается сам автор, им не столько написана, сколько переведена — это компиляция интервью, журнальных статей и текстов с обложек виниловых пластинок. То, что называлось в советское время «по материалам зарубежной печати». Как всем известно, фактов в подобной информации обычно сообщается много, но осмысление их стремится к бесконечно малой величине. В результате получилось на редкость однообразное чтение, которому бы цены не было, придай ему Усманов форму энциклопедии. А ведь сколько интересного можно было написать про пятидесятые, особенно про пятидесятые в США, подтянув сюда и политику, и социологию, и кинематограф, и мало ли что еще! На русском языке такого культурологического труда о происхождении современной поп-культуры как не было, так и нет. И все же язык не поворачивается разнести составителя этой толстой (и дорогой) книжки в пух и прах. Во-первых, потому что издание снабжено огромным количеством любовно подобранных фотографий, а во-вторых, потому что на безрыбье, как известно, выбирать не приходится. Тем, кто не владеет иностранными языками, чтобы прочесть про раннюю историю рок-н-ролла, приходится обращаться к потрепанным перестроечным журналам, а то и к трудам известного обличителя западных нравов советского искусствоведа Кукаркина.

В такой ситуации труд прекрасного дилетанта Усманова очень кстати для любого, кто желает заглянуть в историю поп-музыки на временную дистанцию большую, чем та, что прошла с момента открытия первой «Фабрики звезд».

«Nobrow^®: Культура маркетинга. Маркетинг культуры»

Джон Сибрук

Качество, которое, по мнению бывшего колумниста «Нью-Йоркера» и «Вэнити Фэйр», присуще наиболее убедительным образцам последних масс-культурных легенд (таких, как MTV, гангста-рэп и «Звездные войны»), — это наивность. Наивность (и всеядность — о чем автор солидной культурологической штудии, довольно неожиданной для помешанного на скандальности «Ad Marginem», не упоминает) — это свойство новой культуры Nobrow. Последний термин в зависимости от пристрастий можно переводить и как «какой-угоднолобый», и как «безлобый». Суть же словечка в утверждении того факта, что ныне культура перестала быть, как прежде, «высоко−», «средне−» и «низколобой». Один и тот же человек может посещать концерт классического авангарда и хип-хоп-фестиваль, накидывать пиджак от Prada поверх купленной в гаитянской деревне футболки. Наступила эпоха, когда рваные джинсы от Gucci стоят 3800 долларов, а деловой костюм, считавшийся 30 лет назад верхом респектабельности, — 100. В принципе ничего нового, если не принимать во внимание свойственное гринго пристрастие к словам-лэйбакам, автор нам не сообщает. Гораздо более убедительный (потому что художественный) портрет этой новой гламуроцентрической реальности дан Бретом Истоном Эллисом в его «Гламораме». Так что вопрос здесь не столько в самоочевидных фактах, сколько в их оценке. И вот тут сразу видно, что в элитном Принстоне, где учился сын промышленного магната Дэвида Сибрука, марксизм-ленинизм или совсем не преподавали, или преподавали из рук вон плохо. Да и новую французскую философию типа Бодрийяра или Лакана — тоже. Потому что никакого таинства, которое чудится Сибруку в придуманном им Nobrow, нет, а есть корысть, которая проще пареной репы: и джинсам от Gucci, и деловому костюму в момент их рождения на потогонной фабрике в Малайзии цена одна — пять баксов. А следовательно, заставить деньги бегать вокруг уже практически бесплатного товара можно, только придав ему иную ценность — символическую. Проще говоря, вызвать у тебя сверхжелание, удовлетворить которое может не просто чемодан, а только «чемодан от Louis Vuitton». Как относится к подобной системе автор, понять из книги трудно. Скорее всего, как и положено верному сыну буржуйского класса, положительно. Особенно это заметно в главе про рекорд-лейблы, где Сибрук разливается в дифирамбах по поводу того, что теперь каждый может сделать пластинку, да не каждый может продать. Ибо кого пустить в рай Nobrow, а кого нет, определяют наделенные мудростью учителя Йоды мастера-маркетологи. Чего эти «мастера» на самом деле добились, стало видно сейчас, после 50 %-ного падения доходов рекординговой индустрии в нулевые годы. И сколько бы сие падение ни списывали на MP3, интернет-пиратов и гонконгский грипп, причина его именно в попытке подходить к искусству с методологией, апробированной на продажах средств для ухода за обувью.

Таким образом, эта самая воспетая Сибруком «наивность» в полной мере присуща его собственному творению — особенно в свете последовавшего вскоре после ее выхода (в Америке «Nobrow» вышла в 2000 году) 11 сентября. Доказавшего, что абсолютные ценности (по крайней мере, для некоторых) все же существуют и за них отдают жизни — свои и чужие.