Том 2. Проза

Другой вопрос, что технологический прогресс стремительно вытесняет всяческую справочную литературу с книжных полок в электронное пространство Сети, где ею и пользоваться легче, и публиковать дешевле, и где она (что немаловажно) не загромождает полезной жилплощади. Попадись бы автору этих строк подобный том лет двадцать назад — восторгам бы не было конца. А теперь пятьсот массивных страниц вызывают уважение — и желание положить тяжелый кирпич обратно на полку книжного магазина. Но для кого-то, настроенного на ностальгическую волну, сам процесс листания и чтения, сопровождаемый придыханиями «Ах! Durutti Column… Ах! Dust… Ах! Дилан Боб… Ах! Eagles… Ах! Earth, Wind & Fire… Ах! East of Eden…» превратится в незабываемо сладкое путешествие по волнам собственной меломанской памяти, отравленное только горьким воспоминанием об испорченном горячим чайником диске Japan «Quiet Life» (Hansa 1979).

«Прошу, убей меня!»

Легс Макнил, Джиллиан Маккейн

Аннотация на обложке этой книги из модной «оранжевой» серии «Альтернатива» аттестует ее как «самую лучшую книгу о панк-роке». Это тот редкий случай, когда аннотация не врет или почти не врет. «Почти» — потому что речь идет в основном о нью-йоркской панк-сцене и протопанк-сцене — о Velvet Underground, Stooges, Television, Blondie, New York Dolls — англичане если и появляются, то исключительно в связи с их американскими приключениями. Из которых самое знаменательное — разумеется, кровавая баня в отеле «Челси», которая для многих стала началом конца панк-рока, а для других — тех, кто до этого никогда ни о каком Сиде Вишесе не слышал, — пиком его дурной славы. Сложенная, как пазл, из крохотных кусочков интервью, обрывков фраз и цитат, книга двух американских журналистов превращается для читателя в увлекательное путешествие по лабиринту имен, названий, событий, концертов, точек, студий, улиц, похожее на компьютерную игру-бродилку, действие которой разворачивается на красочном фоне трех американских десятилетий. Блевота, кровь и сперма льются рекой, алкоголь — литрами, наркотики — килограммами. Короче говоря, «секс, драгс & рокенролл» в лучшем виде. Увлекаясь красочными деталями, двое Маков — Макнил и Маккейн — зачастую, как это свойственно музыкальным журналистам, забывают рассказать о сложном культурном и социальном подтексте, стоявшем за рождением панка. А может, просто предполагают, что интересующийся темой американский читатель и так в курсе. Поэтому для желающих дойти до самой сути «Прошу, убей меня!» мало что даст. Разве что познакомит с тем, как Патти Смит изгнали из школы, обнаружив у нее на парте сборник стихов Рембо, который она даже не успела еще прочитать. Зато для того, чтобы окунуться в быт и досуг Нью-Йорка 1970-х, героинового, кокаинового, гомосексуального, хулиганского, колючего и зубастого, каким мы его знаем по литературным шедеврам самых различных авторов, от Буковски до Лимонова, эта книга действительно незаменима. Еще одно достоинство «Прошу, убей меня!»: мало в какой книге о современной музыке показано, как важна среда, и то, как составляющие ее люди оплодотворяют друг друга (в прямом и переносном смысле). Как говорится — мир тесен, а круг узок. Американский панк вызрел в компании людей, которых вполне можно было усадить за стол на одной, пусть и довольно просторной, кухне. Впрочем, нам ли этого не знать?

«Поэты русского рока: Цой, Науменко, Панов, Федоров, Чистяков, Башаков»

Составитель А. Соя

Вот и вторая книга из замышленного «Азбукой» мегапроекта: в десяти томах представить нам всю, так сказать, литературную составляющую многострадального русского рока. На этот раз под прицелом Питер, однако общее впечатление остается прежним: наряду с текстами, которые, что говорится, и на бумаге торкают (Цой, Майк и до некоторой степени Чистяков), полно и таких, смысл существования которых в отрыве от музыки, мягко говоря, непонятен. Видимо, разделение на тексты литературные, и тем родственные всякой авторской песне и шансону, и тексты вспомогательные, нужные только потому, что по жанру полагается петь какие-то слова, играло в русском роке особую, важную роль, может быть, вроде той, что в роке западном играло разделение между панком и всем остальным. Происхождение уничижительного словечка «говнорок» коренится где-то в этом самом конфликте. Но покуда сосредоточимся на чтении: для меня лично, например, настоящим открытием было, как Цой, начав с весьма интеллектуальной лирики, близкой кругу БГ, сознательно и последовательно работал над собой, пока не упростил тексты и не сделал их доступными совсем другой социальной среде, которая и вознесла «Кино» в пантеон супергрупп.

«Тупой панк-рок для интеллектуалов»

Дмитрий Спирин