Том 2. Стихотворения 1820-1826

Позволь одушевить прощальный лиры звук
Счастливым именем прекрасной.
Не бойся ветреных невежд,
Не бойся клеветы ревнивой…
Не обмани моих надежд
Своею скромностью пугливой:
Когда меня навек обымет хладный сон
и т. д.

Гроб юноши

(стр. 55)

В беловом автографе вместо стиха «И без него друзья пируют» и следующих:

И без него друзья пируют,
Уж многих полюбить успев,
И друга редко именуют
В беседе чернооких дев.
Из ветрениц, которых очи
Он прежде втайне привлекал,
Которым он во мраке ночи
Младые бденья посвящал,
Из милых жен, его любивших
и т. д.

Кроме того, в черновой рукописи имеются следующие стихи: вместо «К чему?..» (стр. 56) и т. д.:

Не воззовет!.. его гробница
Уединенна и темна,
На урне спит ночная птица,
И близь холма журчит волна.

После стиха «Ручей журчит и шепчет лес»:

Не выдет он взглянуть на горы,
Осеребренные луной…
Не улыбнется он, и взоры
Не встретят утра над рекой…

Стих «Под наклоненными крестами» читался: «Под суеверными крестами».

К Овидию

(стр. 62)

В черновом тексте после стиха «Приближьте хоть мой гроб к Италии прекрасной» (стр. 63) следовало:

Так! Гений жив еще и свят его венец.
Но я, среди толпы затерянный певец,
Я знал несчастие — рожденный для страстей,
В изгнаньи я влачил дни юности моей.

Из этих стихов два первых вошли — с видоизменениями — в заключительную часть стихотворения.

Во всех рукописных текстах последних шести стихов нет, и после стиха «Не славой — участью я равен был тебе» (стр. 65) следовали два заключительных:

Но не унизил ввек изменой беззаконной
Ни гордой совести, ни лиры непреклонной.

В беловой рукописи имеются примечания:

1) Ко всему стихотворению.

Мнение, будто Овидий был сослан в нынешний Аккерман, ни на чем не основано. В своих элегиях он ясно назначает местом своего пребывания город Томы (Tomi) при самом устье Дуная. Столь же несправедливо и мнение Вольтера, полагающего причиной его изгнания слишком нежную благосклонность Юлии, дочери Августа. Овидию было тогда около пятидесяти лет, а развратная Юлия десять лет тому прежде была сама изгнана своим родителем. Прочие догадки ученых ничто иное как догадки. Поэт сдержал свое слово, и тайна его с ним умерла.

Alterius facti culpa silenda mihi.
Ovidius. [33]

2) К стиху «Но если гневный бог досель неумолим» (стр. 63).

«Овидий провел девять лет в своем изгнании, а не двадцать, как говорит Шатобриан».

Алексееву

(стр. 74)

Окончание стихотворения.