Том 2. Стихотворения 1917-1922

Веревкой грубо обвязав
Сорочку белую на стане,
Зажегши девичьи глаза,
На вишню старую взошла,
Держась за сук ее ствола.
Вишневые старые ветки шумят,
Качая свой наряд.
И вот пророчество о деве –
Кукушка простучала девять.
Она проворно набрала
Багровой вишни два стакана.
Вкусны вареники в сметане.
С сметаной белою прекрасны
Толпы вареников запасы.
Но ты, лукавый огонек,
В ее глазах бесенком прыгал –
Уроки закопченных игол.
Свидетель – старенькая книга,
Глаза украдены оттуда,
И книга глаз – уменья чудо.
Я помню ветхое крыльцо,
Крыльца старушечье лицо,
Где спичкой в копоти с утра
Большие очи Богородицы
Наводит добрая сестра,
Как вывеска наводится.
В святых глазах семейства Бога
Скакал безумный огонек.
Она сошла, ее дорога
Ведет на срезанный пенек,
Уселась на пенек,
Колени обвила,
Склонивши голову.
Опять в глазах хохочет огонек
И белой краски темнеет олово.
Кто был виновник,
Что я был человек?
И пел дубровник:
– Вер вер виру сексексек.
О, доски старые крыльца,
Как много раз на вас лежали
Сестер тела,
Нагие, смуглые,
Как невод для солнечного луча,
Точно рыбаком
Расставленные сети немого <нрзб.>,
Казалось, забытого в тиши.
Милее чем коровы «му»
Теленку взаперти в хлеву
Лился огонь.
И вдруг, подкравшись сзади,
Бросал на тело ветки я,
То к солнцу полон ревности,
То шутки ради.

1921

Совет старшин
За вишнями послал.
Был медный взят кувшин.
Кто звал?
Веревкой грубо опоясав
Ночной сорочки стан –
Дал Индостан, –
Смуглея девичьим мясом,
На вишню старую взошла,
Держась за сук ее ствола,
Другой рукою сорвала
Висевших ягод – до числа
Стряпни вареников запасы.
Но ты, лукавый огонек,
Как сумасшедший в глазах прыгал.
И на глазах семейства Бога –
Дела покрытых сажей игол
И трудолюбивых вечеров.
Судья – задумчивая книга
С толпой закрашенных листов,
Где важно, строго и величаво
Око Богородицы написано.
В ее задумчивых очах,
Откуда изгнан темный грех,
Похищенных из писем,
Украденных в семействе Бога,
Досуга сельского забава.

* * *

Как краска на стену наводится
И ветхое крыльцо,
Где спичкой в копоти с утра
Глаза большие Богородицы
Наводит добрая сестра.
Вы памяти о ней утраты,
Где все доходит до порога,
В бровях, намеченных полого,
Сейчас дрожал безумный смех.
Быть может, я стоял внизу немного близко,
Быть может, вишни были нежная записка
И первое «мяу» любви.
И, шаловливой мысли прихоть,
Какой-то книги обезьяна,
Она с ветвей спускалась тихо.
А я поймал святые тени
Ее языческой красы,
<Сорвал> закованные лени
И кос разорванных усы,
Волос и кольца и колена.
И дух голодный накормив
Виденьем тела своего,
Великодушная, молчишь,
Лишь чуть дрожат концы <губ.>

1921