Том 2. Запах безумия (СИ)

Я знала, что прогулки, сон и хорошее питание мне не помогут. Вот уже много лет закрывать глаза на собственные проблемы и не получить в итоге неприятностей? Такого просто не могло быть. Все острее и острее, я чувствовала, что пора. Пора решать, меняться, возрождаться. Сколько еще можно лишь отвечать на действия, не совершая своих? Сколько бояться прошлых ошибок? Да и была ли я тогда виновата? Наверное, пора дать волю своим чувствам, своим порывам, которые столь долго сдерживала моя воля. Рейфорд, пожалуй, был бы рад.

Художник прибыл в самом начале январе. Он был молод, из какого-то давно обедневшего дворянского рода, сильно смущался и явно опасался Рейфорда. Виконт же посмеивался над мальчишкой и утверждал, что его ему посоветовал один хороший знакомый, как человека, лица портретов которого почти живые.

Первым делом Грэм поручил ему нарисовать наш совместный портрет. По замыслу виконта я должна была сидеть в кресле, подобно королеве, а он стоять за моей спиной. Рейфорд долго объяснял художнику, что меня стоит рисовать более радостной, а надоедливую седую прядку и вовсе закрасить. Мужу очень хотелось воссоздать тот счастливый день нашей жизни. Я старалась ему помочь, надеясь, что это уймет мою внутреннюю горечь. Послушно сидела, позируя по несколько часов. И даже светло улыбалась, вспоминая то, как мы смеялись. Счастливые. Свободные. Тогда мы будто раскололи все своим смехом, а затем эти осколки полетели в нас.

Наш совместный портрет планировался Рейфордом для личного пользования и не был большим. К середине января художник, имени которого я даже не запомнила, закончил и продемонстрировал результат виконту. Я не хотела на него смотреть, оставшись сидеть в том же кресле, перебирая складки белоснежного свадебного платья. Грэм же пристально всматривался в картину, хмурил брови и изредка косился на мастера, который уже переменился в лице. По-видимому, виконт не был доволен. Тогда я заставила себя подойти. Мне не хотелось избавляться от художника, который был молчалив, быстро работал и был столь неприметен, что не вызывал у меня раздражения.

Я заглянула через плечо мужа, разглядывая работу. Что я могла сказать? Портрет был хорош. Почти все, как желал Рейфорд. Я выглядела на картине лучше, чем сейчас, более живой, здоровой, молодой и величественной. Действительно, королева на троне. Но взгляд. Взгляд остался прежним - усталым, немного тусклым, старым. И даже закрашенная прядь не могла вернуть былое. Я осторожно коснулась плеча мужа и негромко заметила:

- Даже ты не можешь изменить истину, Грэм.

Художник остался, несмотря на то, что виконт скрипел зубами и злился первое время. Я же пожимала плечами и утверждала, что человек, столь виртуозно передавший одним моим нарисованным взглядом всю ситуацию полностью, должен продолжить.

Первые попытки изобразить мой отдельный портрет провалились. Мастер начинал, бросал, портил холсты, но ему никак не удавалось сотворить что-то хотя бы приемлемое. В конце концов, я настояла на том, чтобы Рейфорд позировал. Меня же гнали прочь от дома собственные дурные мысли. Я гуляла по аллее туда и обратно, повторяя свой путь вновь и вновь. Но мне не становилось легче. Как именно стоило себя отпустить? И есть ли что отпускать на волю? Раз за разом я вспоминала обрывки своего прошлого, чувства, мысли, желания. Я хотела жить. И это желание прорывалось во мне горечью. В конечном итоге Рейфорд запретил мне столько времени гулять, опасаясь за мое здоровье, но он был часто занят, а я открывала окна и подолгу вдыхала морозный воздух, глядя в серое небо.

В один из дней все закончилось. Я проснулась рано утром, сама распахнула шторы и увидела яркое зимнее солнце, которое бликами отражалось в ледяной поверхности снега. Мне было искренне радостно. За долгие годы я улыбалась не потому, что что-то произошло, я улыбалась небу. Отчего так? Быть может, мне стоило до дна выпить свою горечь? А, может, все еще вернется. Я не могла с уверенностью утверждать, что нет, но солнечный свет подарил мне надежду. Надежду, которая буйным цветом расцвела в моем сердце. Надежду на будущее, такое, какое оно есть.

Светлые эмоции столь сильно бурлили во мне, что я стремилась поделиться ими с окружающими. Пусть и выражено это будет чуть более ярким платьем, моего любимого изумрудного цвета, распущенными волосами, лишь слегка пересобранными по бокам и легкой улыбкой, играющей на губах. Теперь мне интересно было взглянуть на то, как создавали портрет Рейфорда, как кисть мастера порхает по холсту, стремясь поймать тяжесть взгляда Грэма, его пристальное внимание и темные искры в глубине глаз.