Том 2

— Если б законный сын Пршемысла помирился со своим незаконным братом по причине любви, оба были бы достойны хвалы. Я, король, подарил бы тогда одному из них мантию, другому чашу, и епископы благословили бы их, а Дева Мария возрадовалась. И было бы хорошо.

Нет, король, — возразил Тобиаш. Спор запутывается. А это плохо для правого дела, но хорошо для Завиша, ибо примирение состоялось по его совету.

— В вашей прекрасной стране я слышу один только хриплый голос измены! — вскричал Рудольф. — Верен ли ты-то, епископ?

— До гроба, — ответил тот.

Вскоре после этого — на лбу ладонь, в руке перо епископ сочиняет послание. Он пишет наместнику святого Петра. Пишет неправду. Клевещет на Завиша. Выдумывает его грехи, говорит о позорных деяниях, и он настолько бесстыден, что не колеблется припутать сюда имя королевы.

Письмо летит в Рим, и вновь избранный папа Гонорий IV, осведомленный Завишем, молча откладывает письмо в сторону. Уничтожает жалобщика Добиаша своим молчанием. Не обращается к епископу. В папской булле (присланной в Прагу в ответ) о епископе даже не упоминается. Ни слова нет в ней о Тобиаше, зато есть в ней разумные наставления чешским вельможам. Каждый может прочитать эти прекрасные слова.

После всего этого Завиш при великих торжествах объявил о своем браке с королевой и добился от Вацлава многих привилегий для королевских городов.

После того, как епископ Тобиаш столь мало успел со своим оговором, имя Завиша высоко поднялось в Чехии, и власть его укрепилась, идеи же его возобладали даже среди многих дворян. Король Вацлав и ранее был ему предан, доверял ему, любил его. Руководился советами Завиша, шел по его пути и вновь и снова требовал возвращения утраченных имперских прав и наследства Пршемысла. По этим причинам между Рудольфом Габсбургом и Вацлавом возникла враждебность. Уже пали резкие слова, уже дело клонилось к войне. Но тут вспыхнули беспорядки в Австрийских землях, и внимание Габсбурга отвлекли внутренние раздоры. В то же время коварный епископ вызвал волнения и в Чехии, и королю с Завишем пришлось вместо военных походов заняться внутренними врагами. Не только это: некоторые замки (и даже монастыри) сделались гнездилищем разбойничьих шаек. Выпалывать бурьян — работа трудная. Завиш справился с нею быстро.

В стране снова спокойно. Фалькенштейн, бок о бок с королем, возвращается в Прагу. Он сходит с коня и снимает доспехи — тут подступают к нему магистры лекарского искусства и священник, старый поверенный.

— Правитель, века влекутся, дни капают по капле, час же падает словно стрела! Бог не дал нашему сердцу знать, когда настанет последнее мгновение, но кто же не знает, что оно всегда близко? Верь мне: оно олизко! Оно уже здесь, оно стучится в двери, сердце мое устрашилось — и неведомы мне такие молитвы, что могли бы отдалить его, неведомы слова, которые утешили бы тебя, правитель, и юного короля. Высокородная госпожа, королева, мать короля и твоя супрута, благородная государыня Кунгута нездорова. В вечерние часы горло ее воспаляется, кровь выступает йа устах, и руки ее прозрачны, лицо же горит.

Завиш не отвечает, молчит, бледнеет. Оставив священника, старого своего поверенного, оставив магистров лекарского искусства, спешит он к королеве. Берет ее за £уку, привлекает к себе на грудь — он готов сразиться со смертью! Не верит неизбежному, всем существом он устремлен к надежде.

— Дошла до меня весть, донесся голос, который отворяет землю, словно двери. Мой друг, мне казалось, что жизнь кончается. Когда блуждал мой взор от звезды до звезды, являлись мне грустные мысли, но ты их рассеял, мой друг, и не даешь мне позволения уходить и говоришь, что сейчас светлый день. Молю вас, Господь и Дева Мария, и вас, святители, — дайте же, чтобы дыхание друга вырвало меня из одиночества, которое меня ужасает, и чтобы исчезла тьма, простершаяся от звезды до звезды!

Невдолге, когда пробил час королевы — а случилось это в сентябре, дня четырнадцатого, а лета Господня тысяча двести восемьдесят пятого, — Кунгута скончалась. Завиш и Вацлав нашли ее залитой кровью, и это ужасное зрелище, и горе, и скорбь, сокрушавшие их сердца, сделали их еще большими друзьями.

Как согласуется это с гем, что случится вскоре? Как согласуется с гневом и ненавистью, которые уже на пороге?