Том 24. Сожженые леса. Тайные чары великой Индии. Вождь Сожженных Лесов. Рассказы из жизни в бразильских степях

— О, если б я не был в вашей власти!

— Это возможно; но вы, кум, находитесь в наших руках и волей-неволей должны покориться нам.

— Сколько вам нужно?

— Как можно больше.

— Черт возьми! Это не ответ.

— Напротив, я отвечаю вам на вопрос, капитан; ведите себя как джентльмен. Не лучше ли нам покончить сейчас, потому что вам не увернуться.

— А если б!..

— Это решено, — прервал грубо уроженец Кентукки, — но пока сколько вы нам дадите?

— Да, посмотрим, — сказал Линго с ядовитым смехом, который всегда раздражал нервы капитана.

— Ну… я вам дам пятьсот долларов, — выговорил он с усилием.

— Вы нам даете, — повторил с иронией Линго.

— Вы хотите получить сейчас?

— Черт возьми, и золотом. Мы все смертны, капитан; как знать, кто умрет, кто будет жить. Понятно, что эти пятьсот долларов вы даете нам в виде премии и не в обиду тех двухсот пятидесяти долларов, которые остаетесь нам должными. Черт побери, не будем путать.

— Хорошо, вы сейчас будете удовлетворены.

— Браво! Теперь можете рассчитывать на нас.

— Как на гнилую доску?

— Черт возьми, капитан, — возразил со смехом Линго, — есть основание думать, что деньги эти вам очень дороги.

— Неудивительно, когда их у меня крадут таким наглым образом, как делаешь ты и твой достойный товарищ.

— Что? — вмешался уроженец Кентукки. Линго прервал его жестом.

— Без дерзостей, капитан, никто вас не принуждает. О чем вы жалуетесь? Не от вас ли зависит — согласиться или нет?

— Хорошо… хорошо, — пробормотал он. Капитан встал из-за стола и прошел во внутреннее отделение палатки, откуда скоро вернулся.

— Держи, — сказал он, вручая парижанину сверток золота, — вот твои и твоего достойного товарища деньги — чистым золотом. Можешь сосчитать, если хочешь.

— К чему, капитан? — отвечал Линго, ощупывая сверток, чтобы убедиться, действительно ли это золото, — как я, так и друг мой, мы безусловно доверяем вам; не так ли, Шакал?

— Я не слишком-то, — проворчал тот.

— Видите, капитан, я ему не подсказал.

— Ладно, давай-ка лучше расписку.

— В чем? Вы шутите, капитан, — возразил парижанин, скаля зубы и пряча сверток в карман, — или принимаете меня за кого другого. Разве выдают расписки в получении подарка? А эти деньги, с вашего позволения, не более.

Капитан закусил губу, но не настаивал.

— Теперь, господа, — сказал он с досадой, — когда ваше желание исполнено, надеюсь, вы не замедлите заняться моими делами. Положение наше не из завидных; нам во что бы то ни стало нужно выйти из него, а между тем я не могу оставить этот край, не покончив с делами, которые привели меня сюда. Лагерь наш почти в порядке, и все заставляет предполагать, что краснокожие не сделают нового нападения, следовательно, достаточно только стеречь, и это я вам поручаю, Блю-Девиль. Что касается до тебя, Линго, — ты отправишься на рекогносцировку и как можно дальше, чтобы узнать, что сталось с этими чертями индейцами.

— Верхом? — удивленно спросил Линго, — видно, капитан, вы плохо знаете эту страну: я не сделаю и мили, не поломав себе костей или не полетев в ров… нет, нет, — на лыжах будет и скорей и безопаснее.

— Как хочешь, лишь бы принес мне известия.

— Не бойтесь, принесу, и даже самые положительные.

Все четверо вышли из палатки.

Почти тотчас Линго уехал из лагеря.

Благодаря широким лыжам, привязанным к ногам, смелый парижанин с необыкновенным искусством и быстротой скользил по снегу.

Как скоро он исчез вдали, капитан, который долго следил за ним глазами, привязал также к ногам лыжи и, поручив еще раз Блю-Девилю стеречь лагерь, в свою очередь удалился.

Сделавшись временно начальником отряда, Блю-Девиль постарался скорее заставить своих товарищей продолжать земляные работы, прерванные завтраком; потом, когда увидел, что все эмигранты (будем их так называть) серьезно занялись работой под руководством Шакала, сам незаметно пробрался за главную палатку, в первом отделении которой он обедал час тому назад за столом капитана.

Пелон, находясь в столовой как бы по делу, внимательно следил за тем, что происходило в лагере; он был свидетелем отъезда Линго, а затем и капитана. Удостоверившись, что они действительно уехали, молодой человек сосредоточил свое внимание на Блю-Девиле.

В то время, когда последний подходил к палатке, он перекинулся с ним многозначительным взглядом и направился к портьере, за которой не замедлил скрыться, осторожно подняв и опустив за собой.

Пройдя нечто вроде магазина, загроможденного разными вещами, молодой человек остановился у второй портьеры, бросил вокруг себя испытующий взгляд и, убедясь в том, что никто за ним не следит, тихонько кашлянул три раза.

Почти в ту же минуту портьера приподнялась вовнутрь.

Пелон проскользнул в отверстие, которое тотчас же за ним закрылось.

Место, в котором он очутился, нисколько не походило на скромное жилище капитана и его товарищей, в котором они укрывались от ветра, дождя и стужи.