Том 27

Заседание соглашателей, состоявшееся 15-го, было малолюдным и, как англичане говорят, индифферентным.

А между тем 17-го произошли великие события. Истинное развитие событий развивалось, как сказал бы наш великий Арнольд Руге, следующим образом:

Г-н Кинкель пригласил к себе Виллиха, Техова, Гёгга, Зигеля и еще некоторых и открыл им, что он получил 160 ф. ст. через Фишера из Нового Орлеана и уполномочен распорядиться этими деньгами совместно с вышеназванными лицами и г-ном «Фр. Энгельсом». Вместо последнего он пригласил Фиклера, но тот заявил, что он не желает иметь никакого дела с «негодяями». Г-н Кинкель был вынужден показать письмо, и тут-то обнаружилось, что эти деньги уже в продолжение трех недель пребывают анонимно и инкогнито в его квартире, не зная, раскрыть ли им свое великое сердце непосвященному миру или нет. Кинкель говорил, как ангел, но это ему не помогло. Клика Фиклера убедилась, что клика Кинкеля с успехом забрасывает втихомолку удочку, с целью использовать общее эмигрантское столпотворение для того, чтобы половить золотую рыбку в мутной воде. Таким образом, великий Гейнцен напрасно так любовно и красноречиво строил глазки присланным из Нового Орлеана фунтам! Гёгг и Зигель вышли из конклава. Состоялось отдельное заседание клики Фиклера — Руге — Таузенау. Южные немцы пришли, между прочим, к убеждению, что А. Руге — дурак. Он им нужен потому, что он служит связью с Ледрю — Мадзини, а эта протекция очень важна для южных немцев. Таузенау, очевидно, открыл им глаза, и теперь он наряду с Фиклером является их настоящим лидером. Таузенау вообще обладает даром мелкоеврейской расчетливости и является дипломатничающим и очень умно действующим интриганом, который верит в приближение революции. Поэтому он теперь участвует в этом союзе.