Том 3. Non-fiction

Собственно, что меня привлекло в книге Нестерова? Первое: «Россия — общество правое, а не левое». Второе: «Власть находится в негласном консенсусе с националистическими низами». Это не дурное образование, не пэтэушники, сбитые с толку, как у нас любят писать… Скины — это совершенно законный социальный институт постсоветского общества, который нужен власти как резерв на крайний случай…

Корр: Вы считаете, что роль этого института будет возрастать?

ИК: Зависит от того, насколько власть будет чувствовать, что способна справиться мягкими способами. Чем комфортнее будет чувствовать себя власть, тем маргинальнее будет национализм улицы. Если у власти возникнут проблемы, то скинхеды станут респектабельнее, и степень этой респектабельности напрямую зависит от размера проблем. Но, как бы ни было все благополучно, власть никогда не откажется от этого резерва…

Корр: Грубо говоря, чем больше еврей Ходорковский будет пугать Путина, тем статуснее будут становиться скины?

ИК: Чем больше еврей Ходорковский будет пугать Путина как еврей, а не как Ходорковский (тут есть очень тонкая разница…), да, тем выше будет статус скинхедов. Но если еврей Ходорковский будет пугать власть как еврей, то евреями окажетесь и вы, и наш пресс-секретарь Таня Аптулаева, и все здесь присутствующие…

Но я думаю, что Путина будет все же больше пугать «угроза с юга».

Корр: Вы говорите о нацизме как о чем-то фундаментальном, неотъемлемом от власти. Свернуть с этого пути нельзя?

ИК: Я думаю, нет. Дихотомия «свой — чужой» заложена в человеческом сознании. И пока мы не переделаем человеческую природу, все пойдет по-прежнему. Вспомните классическую схему американского фильма ужасов. С чего всегда начинается кошмар? С того, что в городке, где все хорошо, появляется пришелец. Он обычно или клоун, или бомж. Некто с большой дороги. В городе появляется чужой. С его появлением эта иллюзия мира и покоя рушится.

Это не зависит от образовательного уровня… Ведь каждый, когда видит, скажем, африканца, испытывает некое метафизическое напряжение внутри. Даже не важно, со знаком минус или плюс. Он испытывает созерцание «иного». Сильный человек способен это в себе преодолеть. Слабый человек поступает так, как ему командует Большая Обезьяна внутри него.

Корр: Илья Валерьевич! А вы не преувеличиваете размеры этой обезьяны, сидящей в среднем человеке?

ИК: Да я преуменьшаю! Вспомните: Германия, 1938 год… Достаточно убедить человека, что у еврея или чеченки, которые рядом с тобой, внутри живет чужой. Что он не такой, как ты. И вот заинтересован человек: он чувствует необходимость выместить свою социальную ущемленность, провести перераздел ресурсов.

Известен эксперимент: когда галок перекрашивают в другой цвет или повязывают на них ленточку, стая их забивает. И это нормальная основа внутривидового отбора, внутривидовой конкуренции. А человека можно и без ленточки убедить, что рядом другой.

Хотя бы сталинские процессы 1930 года возьмите. Члены одной партии, произносившие одни и те же слова вслух… Ресурс чужих уже был выбит в 1920-х. Пришлось срочно все пересматривать. И назначать своих чужими.

Корр: Но ведь бывают же эпохи, скажем так, относительной общественной кротости?

ИК: Да. И это всегда — эпохи изобилия. В эпоху изобилия проще питаться сносно, как все, чем пытаться урвать кусок у соседа. Обычно это бывает после больших войн, когда пассионарные личности просто физически выбиты, или после больших эмиграций. Дефицит населения, в силу различных исторических причин, совпадает с эпохой процветания. И вот возникает такое государство. Но как они жестоки по отношению к любому, кто пытается нарушить их порядок!

Корр: Еще одна тема «Ультра. Культуры» — наркотики. За год пять или шесть публикаций, так или иначе связанных с наркотической культурой. Для вас что, наркотики являются ресурсом сопротивления?

ИК: В равной мере и ресурсом сопротивления, и ресурсом порабощения. Как и любое изменение сознания в интересах кого-то. Никакой наркотической культуры нет. Существуют наркотики — и существует человек. Они в человеке расширяют новые навыки или уничтожают старые.

Сложная проблема, которая методически подавлялась после 1960-х годов. Почему? Помните исследования ЦРУ по веществу ЛСД, которые были моментально запрещены, переведены в список сверхсекретных? Как только стал вырисовываться новый механизм управления людьми, новый механизм власти, власть тут же его и приватизировала в свою пользу.

Сейчас в Европе происходит легализация легких наркотиков, марихуаны. Потому что стоит конкретная проблема: занять чем-то большие массы люмпенизующихся средних классов. Марихуана делает всю жизнь зоной отдыха. Легализация легких наркотиков связана с новой для Европы проблемой «новой бедности» и «новой безработицы». Огромные массы людей в Европе не работают. Или работают чисто формально — такой евросоциализм… Алкогольные бунты еще возможны, а травяной — я себе даже не представляю.