Том 3. Поэмы 1905-1922

Шел. И воздух гада запахом, а поле кровию напоены
Были, когда у ног, как труп безжизненный, чудовище легло;
Кипела кровию на шее трупа черная пробоина.

24

Но сердце применить пример старинный не могло.
Меж тем после непонимаемых метаний
Оно какой-то цели досягло

25

И, сев на корточки, вытягивало шею. Рой желаний
Его томил и мучил, чем-то звал.
Окончен был обряд каких-то умываний,

26

Он повернулся к нам – я в страхе умирал!
Соседа сонного схватил и, щелкая,
Его съедал. Змей стряпчего младого пожирал!

27

Долина огласилась голкая
Воплем нечеловеческим уст жертвы.
Но челюсть, частая и колкая,

28

Медленно пожирала члены мертвы.
Соседей слабо убаюкал сон,
И некоторые из них пошли, где первый.

29

«Проснитесь! – я воскликнул. – Проснитесь! Горе! гибнет он!»
Но каждый не слыхал, храпел с сноровкой,
Дремотой унесен.

30

Тогда, доволен сказки остановкой,
Я выпрыгнул из поезда прочь.
Чуть не ослеплен еловою мутовкой,

31

Боец, я скрылся в куст, чтоб жить и мочь.
Товарищ моему последовал примеру.
Нас скрыла ель – при солнце ночь.

32

И мы, в деревья скрывшись, как в пещеру,
Были угасших страхов пепелище.
Мы уносили в правду веру.

33

А между тем рассудком нищи
Змеем пожирались вместо пищи.

Алферово

1910

«Немотичей и немичей…» *