Том 3. Поэмы 1905-1922

Девы и юноши, вспомните,
Кого мы и что мы сегодня увидели,
Чьи взоры и губы истом не те,
А ты вчера с позавчера, увы, дели!
Горе вам, горе вам, жители пазух,
Мира и мора глубоких морщин,
Точно на блюде, на хворях чумазых,
Поданы вами горы мужчин.
Если встал он,
Принесет ему череп «Эс»,
Вечный и мирный, жизни первей!
Это смерть идет на перепись
Пищевого довольства червей.
Поймите, люди, да есть же стыд же,
Вам не хватит в Сибири лесной костылей,
Иль позовите с острова Фиджи

Черных и мрачных учителей
И проходите годами науку,
Как должно есть человечью руку.
Нет, о друзья!
Величаво идемте к Войне-Великаньше,
Что волосы чешет свои от трупья.
Воскликнемте смело, смело как раньше:
«Мамонт наглый, жди копья!
Вкушаешь мужчин а 1а Строганов».
Вы не взошли на мой материк!
Будь же неслыхан и строго нов
Похорон мира глухой пятерик
Гулко шагай и глубокую тайну
Храни вороными ушами в чехлах,
Я верю, я верю, что некогда «Майна!»
Воскликнет Будда или Аллах.

Белые дроги, белые дроги,

Черное платье и узкие ноги.
Был бы лишь верен, вернее пищали с кремнями, мой ум бы,
Выбрал я целью оленя лохматого.
За мною, Америго, Кортец, Колумбы!
Шашки шевелятся, вижу я мат его!

<9>

Капает с весел сияющий дождь,
Синим пловцом величая.
Бесплотным венком ты увенчан, о вождь!
То видим и верим, чуя и чая.
Где он? Наши думы о нем!
Как струи, огни без числа,
Бесплотным и синим огнем
Пылая, стекают с весла.
Но стоит, держа правило,

Не гордится кистенем.
И что ему на море мило?
И что тосковало о нем?
Какой он? Он русый, точно зори,
Как колос спелой ржи,
А взоры – это море, где плавают моржи.
И жемчугом синим пламена
Зажгутся опять как венок.
А он, потерявший имёна,
Стоит молчалив, одинок.
А ветер забился все крепче и крепче,
Суровый и бешеный моря глагол!
Но имя какое же шепчет
Он, тот, кому буря престол?
Когда голубая громада
Закрыла созвездий звено,

Он бросил клич: «Надо,
Веди, голубое руно!»

<10>

И люди спешно моют души в прачешной,
И спешно перекрашивают совестей морды,
Чтоб некто, лицом сумасшествия гордый,
Над самым ухом завыл: «Ты ничего не значишь, эй!»
И многие, надев воротнички,
Не знали, что делать дальше с ними:
Встав на цыпочки, повесить на сучки
Иль написать обещанное имя.

<11>

Котенку шепчешь: «Не кусай».
Когда умру, тебе дам крылья.
Уста напишет Хокусай,
А брови – девушки Мурильо.

<12>