Том 3. Стихотворения, 1972–1977

Звеном в цепи, звеном в цепи, звеном в цепи
звени — терпи, звени — терпи, звени — терпи.
Терпенье звона мудреней,
а цепь из дней, из дней, из дней
длинна, как степь. Еще длинней.

Ты — миг, и миг был до тебя,

а миг после тебя
придет, как ты: звеня — терпя, звеня — терпя.
Ты — век,
и ты одна из вех, из вех на том пути,
где до конца не добрести, до краю — не дойти.

Пока звенит в твоих ушах

предшественника шаг,
к последователю не спеша
ты делаешь свой шаг.

Ты ритм,

в котором ход часов подготовляет бой.
Молчание, а после зов
считаешь ты судьбой.

Ты — жим

штангиста, —
тыщу тонн подняв над головой.
Ты жив,
покуда не сметен
рекорд твой мировой.

Ты скороход,

и ты бетон
на мировом шоссе.
Но смерть придет,
прервав твой стон,
и ты — как все, как все.

«Не грозный оклик палача…»

Не грозный оклик палача
и не тоскливое изгнанье —
меня, как автолихача,
наказывает знанье.

Свою вину с собой влача,

влача свою беду,
как нарушитель правил, я
на лекцию иду.

Нет, лучше было все признать,

снести все, что положено,
но только ничего не знать,
не ведать по-хорошему.

Нет, что-то есть такое в них,

в тех тысячах прочтенных книг,
что сушит кровь, и ломит кость,
и в сердце колобродит.
А старость — тот незваный гость,
что встал и не уходит.

ЭНЕРГИЯ СТАРОСТИ

Какие тени налагает старость
на лбы, на щеки!
Какие пени налагает старость!
Какие важные уроки
она дает! Какие прегрешенья
она прощает!
Какие нам советует решенья!
С каких постов смещает!
Какие нам подсказывает строчки!
И, в общем, все дает.
Кроме отсрочки.

«Уже не холодно, не жарко…»

Уже не холодно, не жарко,
а так себе и ничего.
Уже не жалко ничего,
и даже времени не жалко.

Считает молодость года

и щедро тратит годы старость.
О времени жалеть, когда
его почти что не осталось?

А для чего его жалеть —

и злобу дня и дни без злобы?
Моей зимы мои сугробы
повсюду начали белеть.

Не ремонтирую часов,

календарей не покупаю.
Достаточно тех голосов,
что подает мне ночь слепая.

«От человека много сору…»

От человека много сору
и мало толку,
и я опять затею ссору,
пусть втихомолку,
и я опять затею свару
с самим собою,
с усердно поддающей жару
своей судьбою.

По улице пройду и стану

жестикулировать,
судьбу свою я не устану
то регулировать,
то восхвалять, то обзывать,
и даже с маху
с себя ее поспешно рвать,
словно рубаху.

СТОЛБ В ОКНЕ