Читаем Том 4. Любавины полностью

Родионов, продолжая сидеть, – Ивлев видел, как он раза два незаметно, под пиджаком, погладил левую сторону груди, – сказал:

– Я схожу к ней, а ночевать приду к тебе.

– Хорошо. Найдете?

– Найду.

Ивлев вошел к начальнику.

– Здравствуйте.

– Здравствуй. Садись. Отца ты вызвал?

– Я.

– Поздновато. Дело-то уже там гуляет, – подполковник показал глазами на потолок – на втором этаже была прокуратура. – Я лично ничего не могу сделать. Жалко, конечно, отца.

– Неужели ничего нельзя сделать?

Начальник не сразу ответил.

– Не знаю. Может, и можно что-нибудь... Там, – он кивнул в сторону окна, в направлении к центру города. – Там – люди большие. Подумал насчет нашего предложения?

– Думаю.

– Давай, давай, думай. На, кстати, эти документы. Мой тебе совет: иди к нам. Что вы боитесь милиции, как пугала?

– Я не боюсь. Но подумать-то надо.

– Вот и думай. Проучишься два года, начнешь работать, а там можно подавать заявление о восстановлении в партии.

– Подумаю. Один вопрос можно?

– Можно.

– Почему вы именно меня хотите послать? Что, желающих что ли, нету?

– Желающих больше, чем надо. Это, знаешь... потом поймешь. Жду тебя через три дня.

Ивлев взял документы и вышел из кабинета.

«А ведь пойду, наверно, в милицию-то», – подумал он.

Родионов пришел поздно. Мрачный.

– Вот какие, брат, дела. Дай умыться.

Ивлев налил воды в рукомойник, подал мыло, полотенце. Очень хотелось спросить о Марии – что она, как? И не хватало решимости. Родионов точно подслушал его мысли.

– Что же о жене-то не спросишь?

– Как она?..

– Плохо наше дело: и твое и мое.

«Уеду к чертовой матери отсюда, – решил Ивлев. – Поеду на эти курсы».

– Я примерно так и думал.

– А?

– Я знаю, что плохо. Мое – особенно. А ваше... Мне начальник намекнул, что можно похлопотать... там.

– Не знаю. Буду стараться, конечно.

– Есть хотите?

– Нет, – Родионов вытерся, повесил полотенце, сел к столу, сгорбатился. Опять погладил под пиджаком левую сторону груди.

Молчали. Все было ясно.

На улице шел поздний осенний дождик. Уныло хлюпало под окнами, в стекла мягко и дробно стучало.

– Ты сам здешний?

– Нет, тоже с Алтая.

– Откуда?

Ивлев назвал деревню.

– А как сюда попал?

– Служил в этих местах... остался.

– А родители там живут?

«Ничего домой не написала обо мне, – подумал Ивлев. – Она и жить-то со мной не собиралась».

– Родители мои... Вот, вручили сегодня... – Ивлев достал из кармана справки и подал Родионову. Тот внимательно их прочитал, недоуменно уставился на Ивлева. Тот сперва не понял, в чем дело.

– Что?

– Твоя фамилия Ивлев?

– Ивлев, да.

– А тут – Докучаевы.

Ивлев рассказал свою постылую историю. Родионов слушал, глядя в стол. Из-за кустистых бровей не видно было глаз его, и непонятно было, как он относится ко всему этому. Впрочем, Ивлев и не хотел знать, как он относится. Ему было все равно. Рассказал, забрал бумажки, положил в карман.

– Давай спать, – решительно сказал Родионов.

– Давайте.

Родионов лег на кровать. Ивлев на диван. Закурили, выключили свет. Молчали. Плавали в темноте два папиросных огонька, то вспыхивая, то совсем почти угасая. Сыпал в окна дождь, тоскливо барабанил по крыше.

– Предлагают ехать учиться на оперативного работника, – сказал Ивлев. – На два года. Как думаете – стоит?

Огонек родионовской папироски ярко вспыхнул, выхватил из тьмы его лицо, часть подушки...

– По-моему, стоит. И надо восстановиться в партии.

– Я тоже так думаю.

Замолчали. Папироски погасили. Непонятно – спали или нет. В комнате было тихо.

Через три дня Ивлев уехал на курсы в областной центр, Родионов остался вызволять дочь из мусорной ямы, куда завлекла ее развеселая жизнь.

Простились утром, дома. Ивлев собрал барахлишко в чемодан, сел на него, посмотрел на Родионова. Тот усмехнулся.

– Готов?

– Долго нищему собраться – только подпоясаться.

– Закурим на дорожку.

Закурили. Встали.

– Счастливо тебе. Напиши, как устроишься. Адрес есть?

– Есть. – Ивлев достал записную книжку, заглянул в нее. – Есть.

– Напиши.

– Обязательно. Вы мне тоже напишите, как тут все...

– Напишу.

Пожали руки... Ивлев подхватил чемодан и вышел, не оглядываясь. И потом, когда шел по улице, ни разу не оглянулся на дом, где убили его первую большую любовь... Растоптали в вонючем углу, испинали тяжелыми сапогами, замучили.

В воскресенье за завтраком Ефим Любавин повел перед сыном и племянником такую речь:

– Строится народишко шибко. Прямо как блины пекут – дом за домом. Не успеешь оглянуться – уж дом стоит.

– В гору пошел мужик, – поддакнул Пашка. – Набирает сил.

– Как вы насчет своей дальнейшей жизни соображаете? – прямо спросил Ефим.

– Тоже надо в гору, – легкомысленно сказал Пашка. Иван не понял, куда клонит дядя.

– Строиться надо, – выложил Ефим, неодобрительно глядя на сына. – Когда-никогда, а семьи-то будут. Где жить? Тут Андрей будет.

Пашка почесал мизинцем переносье, скосоротился – сделал вид, что глубоко задумался. Иван на самом деле задумался.

– Мой вам совет такой, – продолжал Ефим, – берите ссуду – каждый по десять тыщ и зачинайте строиться. Место вам Николай отведет хорошее – какое сами выберете. Строиться лучше вместе – легче. Рубите крестовый дом на два семейства и живите. Как?

Перейти на страницу:

Все книги серии Шукшин В.М. Собрание сочинений в шести книгах

Похожие книги

Огни в долине
Огни в долине

Дементьев Анатолий Иванович родился в 1921 году в г. Троицке. По окончании школы был призван в Советскую Армию. После демобилизации работал в газете, много лет сотрудничал в «Уральских огоньках».Сейчас Анатолий Иванович — старший редактор Челябинского комитета по радиовещанию и телевидению.Первая книжка А. И. Дементьева «По следу» вышла в 1953 году. Его перу принадлежат маленькая повесть для детей «Про двух медвежат», сборник рассказов «Охота пуще неволи», «Сказки и рассказы», «Зеленый шум», повесть «Подземные Робинзоны», роман «Прииск в тайге».Книга «Огни в долине» охватывает большой отрезок времени: от конца 20-х годов до Великой Отечественной войны. Герои те же, что в романе «Прииск в тайге»: Майский, Громов, Мельникова, Плетнев и др. События произведения «Огни в долине» в основном происходят в Зареченске и Златогорске.

Анатолий Иванович Дементьев

Проза / Советская классическая проза
Лира Орфея
Лира Орфея

Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии». Открыли ее «Мятежные ангелы», продолжил роман «Что в костях заложено» (дошедший до букеровского короткого списка), а завершает «Лира Орфея».Под руководством Артура Корниша и его прекрасной жены Марии Магдалины Феотоки Фонд Корниша решается на небывало амбициозный проект: завершить неоконченную оперу Э. Т. А. Гофмана «Артур Британский, или Великодушный рогоносец». Великая сила искусства — или заложенных в самом сюжете архетипов — такова, что жизнь Марии, Артура и всех причастных к проекту начинает подражать событиям оперы. А из чистилища за всем этим наблюдает сам Гофман, в свое время написавший: «Лира Орфея открывает двери подземного мира», и наблюдает отнюдь не с праздным интересом…

Геннадий Николаевич Скобликов , Робертсон Дэвис

Проза / Классическая проза / Советская классическая проза
Сибирь
Сибирь

На французском языке Sibérie, а на русском — Сибирь. Это название небольшого монгольского царства, уничтоженного русскими после победы в 1552 году Ивана Грозного над татарами Казани. Символ и начало завоевания и колонизации Сибири, длившейся веками. Географически расположенная в Азии, Сибирь принадлежит Европе по своей истории и цивилизации. Европа не кончается на Урале.Я рассказываю об этом день за днём, а перед моими глазами простираются леса, покинутые деревни, большие реки, города-гиганты и монументальные вокзалы.Весна неожиданно проявляется на трассе бывших ГУЛАГов. И Транссибирский экспресс толкает Европу перед собой на протяжении 10 тысяч километров и 9 часовых поясов. «Сибирь! Сибирь!» — выстукивают колёса.

Анна Васильевна Присяжная , Георгий Мокеевич Марков , Даниэль Сальнав , Марина Ивановна Цветаева , Марина Цветаева

Поэзия / Поэзия / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Стихи и поэзия