Том 4. Перед историческим рубежом. Политическая хроника

Оказывается, что революционные задачи нельзя ни обойти, ни на кривой объехать. Контрреволюционный блок, с кадетами в пристяжке, подходил к ним так и этак, пытался развернуть широкую внешнюю политику, чтоб уйти подальше от внутренней, — но каждый раз упирался в военное бессилие царизма. Кадеты первые пытаются скинуть с себя ответственность за империалистические планы и неудачи. Они теперь с головой выдают Извольского, которого год тому назад собственными боками защищали от ударов социал-демократических депутатов. "Неославизм зачах, — пишет «Речь», — не успев расцвесть". Как будто не кадеты были запевалами в славянофильском хоре. За кадетами пошли народовцы^*. После законопроекта о выделении Холмщины^*, после отнятия костелов, разгрома польских школ и культурных учреждений, народовцам славянофильствовать не с руки. "Мы ни в чем не видим реального единства славян", заявляет их вождь Дмовский, еще недавно распинавшийся за Великую Россию. Недовольны и октябристы. Черная кошка прошла между ними и властью. Они не могут простить ей международных унижений. С другой стороны, октябристская Дума так же мало дала правительству, как правительство — октябристской буржуазии. И Столыпин видит все меньше интереса ласкать октябристов и обнадеживать их. "Я сам помещик!" заявляет он, группируя вокруг себя «национальную» бюрократически-помещичью партию. Хомяков^*, помещик-октябрист, сочетание самодура и добродушного папаши, примиряющего все имущие партии с председательского стула, первый пал жертвой начинающегося раскола между октябристами и национальными столыпинскими молодцами. Ему на «смену» пошел сам Гучков. Он решил, что дело не в Думе, а над Думой — в этих придворных сферах, где опять пытаются при помощи золота поставить на ноги "Союз русского народа" и двинуть его против Думы. Он покидает руководство партией, чтобы в качестве председателя Думы найти непосредственный доступ к царю. Чего не дал Столыпин, то даст царь. Нужно только прорвать придворное кольцо дворянской камарильи, нужно довести октябристскую правду до царя. Превращение лидера партии в шептуна при царе, это — последняя и самая жалкая попытка октябристов спасти третьедумскую колымагу, которая скрипит, громыхает и вот-вот развалится.

* * *

Как скоро развалится, сказать нельзя. Но мы, социал-демократы, умеем ждать. И ждать не бездеятельно. Принесет ли дальнейшее прозябание третьей Думы пользу гучковской "конституционной монархии" или нет, но работа нашей фракции в Думе во всяком случае сослужит делу сплочения пролетарских сил немалую службу.

Но если борьба имущих классов и клик приведет к скорому взрыву, и царь уберет Думу вон, — мы-то во всяком случае не испугаемся. При обнаженном абсолютизме и задачи политической борьбы предстанут пред народом во всей своей революционной наготе.

С Думой, как и без Думы — мы ведем линию революции. И на неизбежный кризис Думы 3 июня мы ответим нашим старым, но не устаревшим лозунгом: Учредительное Собрание на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права!

"Правда" N 11, 31 (18) марта 1910 г.

Право государственного переворота

20 апреля 1906 года, разделивши всю Россию на военные генерал-губернаторства, в момент, когда карательные экспедиции против восставших крестьян и рабочих двигались от села к селу и от города к городу, царь издал Основные Законы Российской Империи. Этого от него требовали интересы монархии и монархистов, а для рабочих и крестьян эти царские законы были прямо противоположны тому, за что они боролись и чего они требовали.

Революционные годы в России прошли под лозунгом Учредительного Собрания. Это значит, что народная масса, во главе с пролетариатом, боролась за полное уничтожение старой власти, за то, чтобы вся власть целиком без изъятия перешла в руки самого народа. Только победивший революционный народ мог создать Учредительное Собрание, и только созыв революционным путем Учредительного Собрания свидетельствовал бы о действительной победе народа над старой властью.

Но революция не дошла до победы. У царизма и дворянства хватило сил не только одолеть первую волну пролетарско-крестьянского восстания, но и предписать миллионам рабочих и крестьян свои законы.

Не Учредительное Собрание обдумывало и создавало законы, в которых живет сейчас Россия, и не вооруженный народ охраняет эти законы от покушений реакционеров, — эти законы обдумали царские министры и крепостники-дворяне, и охранять их от негодования народной массы призваны солдатские пули, жандармские сабли да столыпинские виселицы.

Те законы, в которых утверждается царская власть, в которых отбираются избирательные права у миллионов крестьян и рабочих, в которых устанавливается бессилие и безвластие народного представительства, по которым фактическая власть остается в руках палачей народной свободы, — эти законы царским правительством были признаны самыми важными, самыми неприкосновенными для народа, основными.