Том 4. Пьесы и радиопьесы

Эмилиан. Ничего удивительного. За это время рухнула мировая держава.

Тулий Ротунд. Скажите хотя бы, откуда вы взялись?

Эмилиан. Прямиком из жизни! И сразу попал в нелепое призрачное царство римского императора.

Спурий Тит Мамма. Я устал, я просто как собака устал.

Снова кудахтанье, Марес возвращается из дома.

Марес. Я забыл мой маршальский жезл.

Эмилиан. Прошу вас. (Подает ему маршальский жезл, который лежал на земле.)

Марес, шатаясь, опять входит в дом.

Тулий Ротунд. Понимаю. Вы прибыли с фронта, вы герой. Вы проливали кровь за родину. Чем я могу быть вам полезен?

Эмилиан. Вы можете что-нибудь сделать, чтобы остановить германцев?

Тулий Ротунд. Сегодня этого никто не может. Наше сопротивление рассчитано на длительный срок. Божьи мельницы не скоро мелют.

Эмилиан. Значит, вы не можете быть мне полезны.

Из дома выходят слуги с сундуками.

Носильщик. Куда нам с этими сундуками?

Тулий Ротунд. Они пойдут в Неаполь.

Слуги выносят сундуки. В течение последующих сцен они появляются еще не раз.

Мы живем в горькое время, в трагическую эпоху, и все-таки столь совершенная, высокоорганизованная система правопорядка, как Римская империя, опираясь на свои внутренние ценности, справится и не с такими кризисами. Германцев победит наша более высокая культура.

Спурий Тит Мамма. Я смертельно устал.

Эмилиан. Вам нравится Гораций? Вы владеете высоким италийским стилем?

Тулий Ротунд. Я юрист.

Эмилиан. А мне нравился Гораций. Я владел высоким италийским стилем.

Тулий Ротунд. Вы поэт?

Эмилиан. Когда-то я был представителем высшей культуры.

Тулий Ротунд. Тогда продолжайте писать, продолжайте слагать стихи, в конце концов дух одолеет плоть.

Эмилиан. Я иду из тех краев, где живодеры одолели дух.

Снова кудахтанье. Вокруг опять носятся куры.

Справа из-за виллы выходят Рея и актер Филакс.

Рея.

Гляньте, граждане отчизны,
Выхожу я в путь последний,
С небес высоких
Мне светит солнце
В последний раз.

Спурий Тит Мамма. Не могу я сейчас слышать классиков. Сразу засыпаю. (Уходит налево.)

Филакс. Давайте дальше, принцесса, но более наполненно, драматичнее. «Что ты со мной…»

Рея.

Что ты со мной творишь, отчизна!
Зачем надо мной глумиться.
Покамест я не погибла,
Еще жива я покуда,
Так по какому закону
Меня ты обрекаешь
Не оплаканной близкими
Лечь в могилу?
И мне навек уже места
Нет у смертных и нет у мертвых.

Филакс. «Нет у смертных и нет у мертвых». Дайте надрыв, принцесса! Побольше безысходной печали! «Нет у смертных…» — еще раз!

Рея.

Нет у смертных и нет у мертвых.
Бог безмолвный Аида
Меня уводит живую
К брегам Геенны, — и не поют мне
Ныне свадебных гимнов,
Не ведут к Гименею — и все же
С Ахероном венчают меня.

Филакс. «С Ахероном венчают меня».

Рея. С Ахероном венчают меня.

Филакс. Трагичнее, принцесса! И более ритмично, прошу вас. Это должно рваться наружу как вопль. И побольше души, не то эти бессмертные стихи ни до кого не дойдут. Сразу чувствуется, что у вас нет реального представления об Ахероне, о боге смерти. Вы говорите о нем как о чем-то абстрактном. За вашими словами нет подлинного переживания. Для вас это еще литература, это не наполнилось правдой жизни. Очень, очень жаль. Вслушайтесь: «С Ахероном венчают меня».

Рея. С Ахероном венчают меня.

Эмилиан поднимается и останавливается перед декламирующей принцессой, которая застывает от удивления.

Что вам нужно?

Эмилиан. Кто ты?

Рея. У меня больше права спросить, кто ты такой?

Эмилиан. Я то, что возвращается, если идти туда, куда я ходил. Кто ты?

Рея. Я — Рея, дочь императора.

Эмилиан. Рея, дочь императора. Я тебя не узнал. Ты прекрасна, но я забыл твое лицо.

Рея. Мы были знакомы?

Эмилиан. По-моему, да.

Рея. Ты пришел из Равенны? Мы дружили в детстве?

Эмилиан. Мы дружили, когда я был человеком.

Рея. Ты не хочешь назвать свое имя?

Эмилиан. Оно вписано в мою левую руку.

Рея. Покажи эту руку!