Том 4

Нет здания аэровокзала, сцена пуста и темна.

...Топится печурка. Это печурка в комнате, где живет Шеметова, в прифронтовом городке. Глухо доносится артиллерийская стрельба. Шепчет приглушенный репродуктор.

У печурки - молодая Ш е м е т о в а в гимнастерке, в лейтенантских погонах, и молодой офицер Б а к ч е н и н.

Б а к ч е н и н. Никогда бы не подумал.

Ш е м е т о в а. Вот, представьте.

Б а к ч е н и н. Чтоб у такой женщины, как вы, - и не было счастья!.. Но вы его любили, да? Раньше. Сначала.

Ш е м е т о в а. Да, конечно. Да, вероятно, - иначе как бы я шла за него? Он так все красиво обставил... Он это умеет, вся их семья умеет. Они знают, когда какой букет надо поднести, и какой праздник как праздновать, и когда что сказать, и кого как принять... Вообще, знают, как надо жить. А мне с ними почему-то - так сонно... чуждо...

Б а к ч е н и н. А я считал, и другие считают, что вас где-то ждет очень дорогой человек.

Ш е м е т о в а. Почему вы считали?

Б а к ч е н и н. Ну - вы часто получаете письма.

Ш е м е т о в а. Главным образом от родителей мужа. Сводки о здоровье моей дочки. Правда, муж тоже пишет аккуратно.

Б а к ч е н и н. Он где, вы говорили?

Ш е м е т о в а. Пока еще в Казани. Видимо, вот-вот они вернутся в Москву.

Б а к ч е н и н. На фронте не был?

Ш е м е т о в а. Он ученый, у него бронь. Не усмехайтесь, пожалуйста, он действительно большой ученый, его под пули не пустят.

Б а к ч е н и н. А вас пустили.

Ш е м е т о в а. Ну, меня!.. Мне знаете что помогло - знание немецкого. Так по штабам с сорок третьего года...

Б а к ч е н и н. И он не возражал?

Ш е м е т о в а. Ну еще бы. Но если человек что-нибудь решил крепко... И у нас не принято давить друг на друга. Бурь, во всяком случае, не бывает. Даже ссоримся вполголоса, добропорядочно.

Б а к ч е н и н. А дочка как же?

Ш е м е т о в а. Она маленькая. Ей с бабушкой и дедушкой неплохо.

Б а к ч е н и н. Скучаете все-таки?

Ш е м е т о в а. Ну, господи!..

Б а к ч е н и н. Дедушка и бабушка - это родители...

Ш е м е т о в а. Мужа. Мои - умерли. Еще до войны... Удивительно!

Б а к ч е н и н. Что вас удивляет?

Ш е м е т о в а. Чуть не каждую ночь ходите смерть дразнить, и еще есть время и охота замечать, кто сколько получает писем...

Б а к ч е н и н. А вы ничего такого не замечаете?

Ш е м е т о в а. Я не хожу смерть дразнить. Вы языка доставляете, я перевожу - мое дело маленькое.

Б а к ч е н и н. Эх, Ольга Васильевна, живой живое думает. Пока живы - что нам смерть?

Ш е м е т о в а. Ненавижу вашу бесшабашность. Ненавижу! Эту отчаянность оголтелую... лихачество сверх всякой меры...

Б а к ч е н и н. Сплошь да рядом, чтоб вы знали, выигрывает отчаянный, а осторожный пропадает. Не подразнив даже, как вы выражаетесь, в полное свое удовольствие.

Ш е м е т о в а. Лезете к черту в зубы - из-за чего: из-за паршивого барана!

Б а к ч е н и н. Ах, это нехорошо! Этого я от вас не ожидал! Вы забыли, какой был шашлык? Сплошная нежность была, не барашек, а неземное существо, косточки во рту таяли, вы же сами хвалили, а теперь говорите паршивый баран, ай-ай-ай!

Ш е м е т о в а. Из-за шашлыка врываться на вражью полосу под огонь...

Б а к ч е н и н. Уж и огонь там. Построчил кто-то из автомата. Всё вам наврали.

Ш е м е т о в а. Но я же серьезно. Это уже не храбрость, Сережа! Нелепость, безумие - так играть своей жизнью, когда конец завиднелся!

Б а к ч е н и н. Какой конец?

Ш е м е т о в а. Войне конец.

Б а к ч е н и н. Когда ей конец, по-вашему?

Ш е м е т о в а. Ну, может, полгода еще, от силы год.

Б а к ч е н и н. Мы с вами можем знать, да? Когда началось, многие тоже говорили - от силы год. Я лично так считал... И что такое год? Величина в высшей степени относительная. И полгода относительная. И день. И минута. Одна длина у мирного года, у военного другая, верно? Одна длина у минуты в Казани, другая - у разведчика на вражьей полосе... Так что "скоро конец" - это смотря для кого... А в общем, ерунда. Суждено так суждено. Чему быть, того не миновать. В нашем деле хочешь не хочешь фаталистом становишься.

Ш е м е т о в а. Глупо.

Б а к ч е н и н. Совсем не так глупо и очень помогает. И как не быть фаталистом, вы подумайте. Жена меня в сорок первом провожала - я на нее рассердился даже: что ты, говорю, меня как мертвого оплакиваешь, я еще живой, слава богу! Да и вся семья чересчур как-то убивалась... И вот, пожалуйста: я до сих пор цел, а уж в каких переплетах приходится бывать, вы знаете, - а они, гражданские люди, которых я оставил в нормальной обстановке, в нормальной квартире в центре Ленинграда, - в первый же год! Все до одного!.. Кто это шутит, интересно? Почему не меня, бойца, призванного отдать жизнь? Почему их - непризванных... уж таких не бойцов, таких смирных людей... (Помолчав.) По справедливости - не должен я уцелеть. Иначе что же...

Ш е м е т о в а. Как ее звали?

Б а к ч е н и н. Нина.

Ш е м е т о в а. Долго были вместе?