Том 4

К о с т я. Когда он успел полюбить? С первого взгляда?

Н и н к а. Разве не бывает с первого взгляда? Ах, ты смеешься! Зачем ты смеешься? Мало понимаешь в этих вещах, вот и смеешься. Если бы ты его видел! Даже не верится, что такой, такой - и полюбил - меня... И что еще удивительно: он высококультурный, а я ведь не очень культурная, я среднекультурная, я считаю, - но сколько у нас, ты бы знал, общих интересов, и вкусов, и мыслей, и слов...

К о с т я. Ну и ехал бы вслед за тобой, на здоровье, а зачем же твою жизнь ломать, это любовь называется?

Н и н к а. Как же он поедет, если он здесь на работу устраивается? Он будет работать в редакции "Смены" Он любит Ленинград. Что, у него нет права жить в Ленинграде?

К о с т я. Пускай пожертвует Ленинградом, когда такое дело. Если человек любит, он связывает свою жизнь с жизнью другого человека. Сплошь и рядом чем-то жертвуя, да. Так я привык считать.

Н и н к а. Я тоже так привыкла считать. Но почему ты ставишь вопрос однобоко? А моя судьба - не привязана к его судьбе? Я не должна, что ли, быть с ним, когда он этого хочет и я хочу?

К о с т я. Ты мне скажи: ты замуж за него выходишь? Он тебе это предлагал или так обойдетесь?

Н и н к а. Просто у нас еще не было об этом разговора. Мы поженимся. Не волнуйся.

К о с т я. В голове не укладывается... Это ты или не ты? Какая была... как стеклышко чистая! Как к тебе люди относились, - а ты, оказывается, вот что такое! Под спудом где-то, значит, таилось - и вот оно, обнаружилось... Любовь! Какая к черту любовь! Познакомились, станцевали там что-то в обнимку...

Н и н к а. Мы не танцевали!

К о с т я. ...и вот вам любовь. И все пустить по ветру - честь, долг... Что ты о нем знаешь? Тебе есть за что его уважать? Распущенность это, а не любовь!

Н и н к а. Ты все это говоришь напрасно. Это неправда. Я не обижаюсь: ты за меня переживаешь, потому и говоришь. Познакомишься с Валериком и увидишь, что нечего тебе переживать. Где угодно я могу сказать о нашей любви и буду гордиться.

Костя делает движение уйти.

Постой! Костя! Значит, ты считаешь - меня не примут обратно на завод?

К о с т я. Смеешься? Я первый буду против.

Н и н к а. Что же мне делать?

К о с т я. Найдешь какую-нибудь работу.

Н и н к а. Мне хочется на наш завод!

К о с т я. Тебя кто-нибудь за язык тянул, когда ты давала обязательство? Кто-нибудь тебя специально агитировал? Я уговаривал подумай хорошенько! Обдумай все! Не торопись! Нет, выскочила, целую речь на собрании сказала... как та синица, что хвалилась море сжечь. Так было или не так?

Н и н к а (тихо). Я не хвалилась. Я искренно... Но ведь, Косточка, что-то в жизни меняется, и планы у человека меняются...

К о с т я. Планы могут меняться. Но изменить человек не имеет права. И нам не нужны дезертиры.

Н и н к а. Никогда! Ни к кому ты не был таким безжалостным! А я ведь сестра тебе!

К о с т я. Да? Ты считаешь, мне легче, когда нашу фамилию склоняют по всему заводу?

Н и н к а (опять схватывается за голову). Не говори!

К о с т я. Ты вот тут мне вкручивала разное. А ведь нет, чтоб подумать - как это загладить.

Н и н к а. Косточка, я что хочешь сделаю, ты скажи - что!

К о с т я. В два счета все можно исправить. Побеседуют с тобой по душам, и утрясется. Мало чего бывает: заболела, не могла выехать со всеми... Укладывай чемодан, хватит валять дурака.

Н и н к а. Это - чтоб я ехала?

К о с т я. А как иначе?

Н и н к а. Но мне нельзя. Я ведь тебе объяснила. Я хочу обратно на завод. Сначала, конечно, ужасно будет трудно: будут возмущаться, спрашивать... Но это недолго. Вот увидишь, недолго. Люди не злые, и у каждого своих забот хватает, не станут они долго сердиться. Поймут, что я не трудностей побоялась или там чего-то; что просто мне никак, ну никак не уехать... от счастья.

К о с т я. Твое так называемое счастье - для тебя единственно важное. Выше нашей цели, выше всего, чем живет народ.

Н и н к а. Что ты! Зачем ты это ставишь рядом! Наша цель такая громадная, - а мое счастье даже не заметно никому. Я постараюсь как можно, как можно лучше работать! - чтобы вы скорей забыли... Мне не хочется на другой завод... Косточка! Здесь я всех знаю, и так мне было легко со всеми. Пускай здесь на меня и посердятся, ничего не поделаешь, заработала... Помоги мне вернуться! Я согласна хоть не на станок, я согласна разнорабочей...

К о с т я. Чего ради мы будем принимать людей, которых мы же сами исключили из комсомола?

Н и н к а. Меня исключили из комсомола?

К о с т я. В ближайшие дни исключим, если не одумаешься. (Уходит.)

Н и н к а. Костя! Подожди! Костя! Ну подумай, как же я могу...

3

Сентябрь, вечер, туман. Ленинградские улицы: скрещение Невского и канала Грибоедова. Огни светофора сквозь туман. Давно кончились белые ночи.

Вдоль канала идет В а л е р и к. Его окликает М а х р о в ы й: "Валерочка!"

Валерик вздрогнул. Приостановился было, но сейчас же сделал вид, что не слышал, что торопится, что крайне чем-то озабочен... Тихо, без суеты Махровый преграждает ему дорогу: "Здравствуй, Валерочка!"