Том 5. Калина красная

– Но ты все-таки полегче, Павел, ну тя к шутам.

– А ты посмеивайся надо мной, – посоветовал Пашка. – Вроде бы я – дурачок. А с дурачка взятки гладки.

– Ну а как она-то? Как думаешь? Может, возьмет потом да скажет: «Вы что?»

– О-о, мне эти фраера! – изумился Пашка. – Да ты видишь, она с тебя глаз не спускает.

– Ты хаханьки тут не разводи! – разозлился Кондрат. – Тебя дело спрашивают.

– А что ты спрашиваешь, я никак не пойму?

– Вот мы ей счас скажем, что... это... ну, мол, согласная? А она возьмет да скажет: «Вы что». Она же сказала тебе, что, мол, ты что, Павел, когда это я замуж собиралась?

– О-о, – застонал Пашка, – о наивняк! Ты же совсем не знаешь женщин! Женщины – это сплошной кошмар. Давай, быстро хлопнули, потом, пока она выгоняет свиней, я тебе прочитаю лекцию про женщин.

– Хватит «хлопать», а то нахлопаешься.

– Начнем со свиней, – заговорил Пашка, встал из-за стола и стал прохаживаться по избе – ему так легче было подыскивать нужные слова. – Вот она сейчас побежала выгонять свиней. Так?

– Ну.

– Вопрос: каких свиней?

– Не выпендривайся, Пашка.

– Нет, нет, каких свиней?

– Ну... обыкновенных... белых. Грязные они бывают... Пошел ты к черту! Дурака ломает тут...

– Стопинг! Мы пришли к главному: она побежала выгонять свиней, а... что?

– Что?

– Вопрос: она побежала...

– Тьфу! Трепач! Пирамидон проклятый!

– Внимание! Женщина побежала выгонять свиней из огорода, а никаких свиней нету! – Пашка торжественно поднял руку. – Что и требовалась доказать. Она притворилась, что в огороде свиньи. Значит, она притворилась, когда сказала: «Что ты, Паша, я не собираюсь замуж». Потому что она мне самому говорила: «Найди, – мол, – какого-нибудь пожилого». А когда я, как жельтмен, привез ей пожилого, она начинает ломаться, потому что она – женщина, хоть и старая. Женщина – это стартер: когда-нибудь да подведет.

– Ни хрена ты сам не знаешь – трепешься только.

– Я? Не знаю?

– Не знаешь.

– Я женский вопрос специально изучал, если хочешь знать. Когда в армии возил генерала, я спер у него из библиотеки книгу: «Мужчина и женщина». И там есть целая глава: «Отношения полов среди отдельных наций». И там написано, что даже индусы, например...

Вошла Анисья. Пожаловалась:

– Ограда вся прохудилась – свиньи так и прут, так и прут в огород. Наказание господнее.

– Выйдем с тобой на пару слов...

– Хе-хе, – посмеялась Анисья, – чудной ты парень, ей-богу. Ну пойдем, пойдем...

Вышли. Несколько минут их не было. Кондрат сидел неподвижно за столом, смотрел в одну точку.

Вошел Пашка.

– Дядя Кондрат, мы в полном порядке. Первое: она, конечно, согласная. Хороший, говорит, мужик, сразу видно. Второе: я сейчас поеду, а вы останетесь тут... Потолкуйте. В совхозе я скажу, что ты стал на дороге – подшипники меняешь. К вечеру, мол, будет. Вечером ты приедешь. Третье: налей мне семьдесят пять грамм, и я поеду.

– Ты ничего тут не... это... не придумал? – спросил Кондрат.

– Нет, нет.

– Что-то мне... страшновато, Павел, – признался Кондрат. – Войдет, а чего я ей скажу?

– Она сама чего-нибудь скажет. Наливай ноль семьдесят пять килограмма...

– Пить хватит – поедешь.

Пашка подумал и согласился.

– Правильно. Мы лучше в совхозе наверстаем.

– Боязно мне, Пашка, – опять сказал Кондрат, – не по себе как-то.

– В общем, я поехал. Гудбай! – Пашка решительно вышел.

Через минуту вошла Анисья с тарелкой соленых помидоров.

– Вёдро-то какое стоит! Благодать господня! – заговорила она.

– Да-а, – согласился Кондрат. – Погода прямо как на заказ.

На хмелесовхозе, куда приехал Пашка, он сперва потрепался с бабами, собиравшими хмель... Потом нашел директора.

– А где другой? – спросил тот, заглянув в Пашкину путевку.

– У него подшипники поплавились – меняет, – сказал Пашка.

– А ты шибко устал?

– Нет. А что?

– Надо бы поехать на нефтебазу – горючее получить. Я свои машины все раскидал, а у нас горючее кончается...

– Сфотографировано, – сказал Пашка.

– Что? – не понял директор.

– Будет сделано.

День был тусклый, теплый. Дороги раскисли после дождя, колеса то и дело буксовали. Пашка, пока доехал до хранилища, порядком умаялся.

Бензохранилище – целый городок, строгий, стройный, однообразный, даже красивый в своем однообразии. На площади гектара в два аккуратными рядами стоят огромные серебристо-белые цистерны – цилиндрические, квадратные.

Пашка подъехал к конторе, поставил машину рядом с другими и пошел оформлять документы.

И тут – никто потом не мог сказать, как это случилось, почему – низенькую контору озарил вдруг яркий свет.

В конторе было человек шесть шоферов, две девушки за столами и толстый мужчина в очках (тоже сидел за столом). Он и оформлял бумаги.

Свет вспыхнул сразу. Все на мгновение ошалели. Стало тихо. Потом тишину эту, как бичом, хлестнул чей-то вскрик на улице:

– Пожар!

Шарахнули из конторы...

Горели бочки на одной из машин. Горели как-то зловеще, бесшумно, ярко.

Люди бежали от машин.

Пашка тоже побежал вместе со всеми. Только один толстый человек (тот, который оформлял бумаги), отбежав немного, остановился.

– Давайте брезент! Э-э!.. – заорал он. – Куда вы?! Успеем же!.. Э-э!