Том 5. Калина красная

– Бежи – сейчас рванет! Бежи, дура толстая! – крикнул кто-то из шоферов.

Несколько человек остановились. Остановился и Пашка.

– Сча-ас... Ох и будет! – послышался сзади чей-то голос.

– Добра пропадет сколько! – ответил другой.

Кто-то заматерился. Все ждали.

– Давайте брезент! – непонятно кому кричал толстый мужчина, но сам не двигался с места.

– Уходи! – опять крикнули ему. – Вот ишак. Что тут брезентом сделаешь? «Брезент»...

Пашку точно кто толкнул сзади. Он побежал к горящей машине. Ни о чем не думал. Видел, как впереди, над машиной, огромным винтом свивается белое пламя.

Не помнил Пашка, как добежал он до машины, как включил зажигание, даванул стартер, «воткнул» скорость – человеческий механизм сработал точно. Машина рванулась и, набирая скорость, понеслась прочь от цистерн и от других машин с горючим.

...Река была в полукилометре от хранилища! Пашка правил туда, к реке.

Машина летела по дороге, ревела... Горящие бочки грохотали в кузове, Пашка закусил до крови губу, почти лег на штурвал...

В палате, куда попал Пашка, лежало еще человек семь. Большинство лежало, задрав кверху загипсованные ноги.

Пашка тоже лежал, задрав кверху левую ногу.

Около него сидел тот самый человек с нефтебазы, который предлагал брезентом погасить пламя.

– Сколько лежать-то придется? – спросил толстый.

– Не знаю. С месяц, наверно, – ответил Пашка.

– Перелом бедренной кости? – спросил один белобрысый паренек (он лежал, задрав сразу обе ноги. Лежал, видно, долго, озверел и был каждой бочке затычка). – А сто суток не хочешь? Быстрые все какие...

– Ну, привет тебе от наших ребят, – продолжал толстый. – Хотели прийти сюда – не пускают. Меня как профорга и то еле пропустили. Журналов вот тебе прислали... – Мужчина достал из-за пазухи пачку журналов. – Из газеты приходили, расспрашивали про тебя... А мы и знать не знаем, кто ты такой. Сказали, что придут сюда.

– Это ничего, – сказал Пашка самодовольно. – Я им тут речь скажу.

– «Речь»? Хэх!.. Ну, ладно, поправляйся. Будем заходить к тебе в приемные дни – я специально людей буду выделять. Я бы посидел еще, но на собрание тороплюсь. Тоже речь надо говорить. Не унывай.

– Ничего.

Профорг пожал Пашке руку, сказал всем «до свидания» и ушел.

– Ты что, герой, что ли? – спросил Пашку один «ходячий», когда за профоргом закрылась дверь.

Пашка некоторое время молчал.

– А вы разве ничего не слышали? – спросил он серьезно. – Должны же были по радио передавать.

– У нас наушники не работают. Белобрысый щелкнул толстым пальцем по наушникам, висевшим у его изголовья.

Пашка еще немного помолчал. И ляпнул:

– Меня же на Луну запускали.

У всех вытянулись лица, белобрысый даже рот приоткрыл.

– Нет, серьезно?

– Конечно. Кха! – Пашка смотрел в потолок с таким видом, как будто он на спор на виду у всех проглотил топор и ждал, когда он переварится, – как будто он нисколько не сомневался в этом.

– Врешь ведь? – негромко сказал белобрысый.

– Не веришь, не верь, – сказал Пашка. – Какой мне смысл врать?

– Ну и как же ты?

– Долетел до половины, и горючего не хватило. Я прыгнул. И ногу вот сломал – неточно приземлился.

Первым очнулся человек с «самолетом».

– Вот это загнул! У меня ажник дыхание остановилось.

– Трепло, – сказал белобрысый разочарованно. – Я думал – правда.

– А как это ты на парашюте летел, если там воздуха нету? – спросил «ходячий».

– Затяжным.

– А кто это к тебе приходил сейчас? – спросил человек с «самолетом». – По моему, я его где-то...

Тут в палату вошли старичок доктор с сестрами и с ними – молодая изящная женщина в брюках, маленькая, в громадном свитере – «странная и прекрасная».

Доктор подвел девушку к Пашке.

– Вот ваш герой. Прошу любить.

– Вы будете товарищ Колокольников?

– Я, – ответил Пашка и попытался привстать.

– Лежите, лежите, что вы! – воскликнула девушка, подходя к Пашкиной койке. – Я вот здесь присяду немножко. Можно?

– Боже мой! – сказал Пашка и опять попытался сдвинуться на койке.

Девушка села на краешек белой плоской койки.

– Я из городской молодежной газеты. Хочу поговорить с вами.

Белобрысый перестал хохотать, смотря то на Пашку, то на девушку.

– Это можно, – сказал Пашка и мельком глянул на белобрысого.

Тот начал теперь икать.

– Как вы себя чувствуете? – спросила девушка, раскладывая на коленях большой блокнот.

– Железно, – сказал Пашка.

Девушка улыбнулась, внимательно посмотрела на него. Пашка тоже улыбнулся и подмигнул ей. Девушка опустила глаза к блокноту.

– Для начала... такие... формальные вопросы: откуда родом, сколько лет, где учились...

– Значит, так... – начал Пашка, закуривая. – А потом я речь скажу. Ладно?

– Речь?

– Да.

– Ну... хорошо... Я могу потом записать. В другой раз.

– Значит, так: родом я из Суртайки – семьдесят пять километров отсюда. А вы сами откуда?

Девушка весело посмотрела на Пашку на других больных; все, притихнув, смотрели на нее и на Пашку, слушали. Белобрысый икал.

– Я из Ленинграда. А что?

– Видите ли, в чем дело, – заговорил Пашка, – я вам могу сказать следующее...

Белобрысый неудержимо икал.

– Выпей воды! – обозлился Пашка.

– Я только что пил – не помогает, – сказал белобрысый, сконфузившись.