Том 5. Калина красная

Ясно, что старый неграмотный человек не в состоянии был выучить текст сценария. По счастью, в поле зрения Шукшина попала именно Ефимия Ефимовна Быстрова, чья судьба в главном повторяла судьбу Куделихи (припоминаю, с каким радостным удивлением Василий Макарович рассказывал нам об этом, вводя в курс уже созревшего решения, когда я на три дня приехала в экспедицию). Ефимию Ефимовну снимали в ее избе. Камера включалась в тот момент, когда увлеченная воспоминаниями, женщина не обращала на нее никакого внимания. Вопросы, задаваемые по ходу эпизода Лидией Федосеевой – Любой Байкаловой, были заранее продуманы и направляли рассказ в нужное русло («Ну, бабушка, а про сынов-то теперь расскажи» и т.п.). Остальное довершил монтаж и досъемки реакции Егора.

Ефимия Ефимовна охотно, искренне поведала свою жизнь, без актерского «нажима», желания разжалобить.

Тихое робкое горе одинокой старой женщины, родившей сына и брошенной им, достоинство настоящей матери, смело запечатленные кинокамерой, наносят последний удар по разворошенной душе героя фильма. И миллионы зрителей, глядя на экран, поверили, что прожженный рецидивист после такой встречи разрыдался, катался по земле: «Тварь я последняя, тварь подколодная...» Эта сцена – важнейший поворотный момент картины.

Уже в Москве, когда работа над фильмом завершилась, Василий Макарович признался: «Боялся я, могло ведь и не получиться. А теперь думаю, как бы нам, остальным актерам, дотянуться до такого уровня правды».

Рискнул он включить в ткань своего фильма и пронзительный эпизод документальной ленты кинофонда МВД, в котором подлинный заключенный поет песню «Ты жива, еще моя старушка», что не было предусмотрено сценарием. Шукшин просмотрел из этого фонда огромное количество кинопленки, вглядываясь в лица, проникаясь атмосферой, мало ему знакомой. Кстати, первая сцена «Калины», где Шукшин–Прокудин повторяет «бом-бом» в хоре, исполняющем «Вечерний звон», снята в настоящей исправительно-трудовой колонии под Москвой. В зрительном зале не массовка, а «зеки».

После одного из благополучных худсоветов Шукшин шел грустный, даже подавленный. «В чем дело?» Василий Макарович ответил: «Меня хвалили, а мне стыдно глаза поднять». Он стеснялся пустословия. Бездумных комплиментов. Требовательно ожидал от людей ответной работы души и ума. В суждениях искал мысли.

Премьера «Калины красной» в московском Доме кино. Прекрасная речь А.Я.Каплера, представлявшего фильм. Реакция зала во время просмотра: добрый, дружный смех, заглушавший последующие афористические реплики героев фильма; тишина, когда тысяча человек, охваченная одним переживанием, на мгновение задерживает дыхание...

Шукшин в последнем ряду поднимающихся ступеньками кресел, за микшером. Он сверху видит одновременно и зрителей, и экран. После надписи «конец фильма» зал в каком-то общем, объединившем всех движении разворачивается к Шукшину. Миг молчания и... шквал овации, овации долгой, благодарной, щедрой. Перед Шукшиным лица, глаза людей, которые его поняли.

Через несколько минут в фойе сияющий счастьем, каким я никогда его не видела, обнял нас, помогавших ему делать картину, и, потирая характерным жестом руки, сказал: «Вот теперь только и начинается, после этого можно работать...”

Из интервью В.М.Шукшина корреспонденту «Советского экрана»

“Случай, о котором рассказывается в «Калине красной», сложный. Мне жаль этого человека, жаль до боли, до содрогания за эту судьбу. Сложились обстоятельства – личные, общественные – иначе, Егор мог бы стать совершенно незаурядным человеком. Сколько дано ему от рождения! Какой это гордый и сильный характер, какой крепкий. Надежный человек! Даже будучи вором, он сохранил в себе многое. И так хочется помочь Егору, полюбить его. Но как? Как сделать это, не нарушив правды характера, правды жизни?.. Что могло растопить это сердце? Встречное добро. Встречное движение души человеческой.

Короче говоря, я хотел сказать об ответственности человека перед землей, которая его взрастила. За все, что происходит сейчас на земле, придется отвечать всем нам, ныне живущим. И за хорошее, и за плохое. За ложь, за бессовестность, за паразитический образ жизни, за трусость и измену – за все придется платить. Платить сполна. Еще и об этом «Калина красная»...”

Из воспоминаний Глеба Панфилова

“Мой второй фильм «Начало» только что вышел на экран. Было немало людей, которые считали, что картина не состоялась. И вдруг меня включили в делегацию для поездки с картиной в Париж. Перед отъездом я зашел в Союз кинематографистов получить последние напутствия. Там и увидел я Шукшина.

Я знал что Шукшин был тогда в подготовительном периоде, на пороге съемок главной, как он полагал, картины свой жизни «Степан Разин». От отпустил бороду – ведь должен был сам играть Разина. Вот так мы познакомились, точнее, были представлены друг другу.