Том 5. Наука и просветительство

Время действия пьесы – 1105 год. Только что кончился I крестовый поход, Иерусалим отбит у мусульман (1099), часть рыцарей осела на новозавоеванных местах, остальные разъезжались по домам. На другом фронте борьбы с неверными, в Испании, дела хуже: только что умер Сид (упоминаемый каталонкою-аббатисою), и христиане потеряли Валенсию. Действие пьесы – в Пуату, на луарской окраине огромного аквитанского герцогства. За пределы этих южных мест интересы действующих лиц почти не выходят. Там, в северной Франции («у французов» – для южан это другой народ), правил Филипп I, сын известной русскому читателю Анны Ярославны; в Англии Генрих I борется за власть с братом; в Германии, среди «зарейнских бургграфов», Генрих IV (тот, который ходил в Каноссу) борется за власть с сыном. На севере, в парижской школе только что появился ненадолго молодой диалектик Абеляр – ему двадцать шесть лет, но он уже привлек множество слушателей. На юге входит в славу Салернская медицинская школа, особенно после того, как там проездом излечился от сарацинской раны Роберт Нормандский. В самой Аквитании шумит двусмысленной славой новооснованное аббатство Фонтевро (1100): его основатель, аскет Роберт Арбриссельский, по рассказам, ради умерщвления плоти спал невинно со своими монахинями, но общество понимало это совсем иначе.

Анахронизмов в сочинении такого знатока, как Б. И. Ярхо, очень мало; некоторые сомнительные места он сам, работая без книг, отмечал квадратными скобками. Так, Абеляр в это время еще не написал своего знаменитого сочинения «Да и нет» (о противоречиях в Писании) и не был оскоплен за любовь к Элоизе; вряд ли уже была открыта (даже в Салерно) разница функций головного и спинного мозга; сдвинут возраст юного Маркабрюна – на самом деле он в это время, по-видимому, только что родился; арагонский король, выручивший из осады будущую аббатису, был, видимо, не Педро Рамирес, а Санчо Рамирес (1063–1094); и, наконец, по оплошности на сто лет сдвинуто мимоходное упоминание о знаменитой Алиенор Аквитанской, любвеобильной жене сперва французского, а потом английского короля, – на самом деле она приходилась Гильену IX внучкою.

И Гильен IX, «первый трубадур», и Гиларий, «первый вагант», и Маркабрюн – лица исторические. Гильену в момент действия тридцать четыре года (а наследнику, жизнью которого ему приходится клясться, – шесть лет); он действительно был разбит сарацинами в Палестине, едва избежал плена и только три года как вернулся на родину; он действительно не в ладах с церковью из‐за вольнодумства, бывал под отлучением, а среди нескольких сохранившихся его песен есть такие, которые за непристойность предпочитают не переводить. Гиларий – фигура более туманная, он автор религиозных песен и драм, а собственно вагантские стихи приписываются ему без достоверности; этот образ Ярхо пришлось домысливать больше всего. Низкое происхождение и женоненавистничество Маркабрюна засвидетельствованы биографическими легендами о нем, а в стихах своих (позднейших) он резко противопоставляет «высокую любовь» и «низкую любовь» – тема близкая основной проблеме пьесы Ярхо. Даже весконт Эбле II Вентадорнский историчен: он тоже один из первых трубадуров, хотя песни его не сохранились. «Песня ни о чем» действительно есть среди стихов Гильена Аквитанского (но с совершенно другим содержанием), а «Чин голиардский» – одно из самых популярных произведений анонимной вагантской поэзии (здесь он тоже переложен очень вольно). Некоторые дальнейшие подробности о вагантской и трубадурской культуре современный русский читатель может найти в двух томах известной серии «Литературные памятники»: «Жизнеописания трубадуров» (1993) и «Поэзия вагантов» (1975).

Симпатия Б. И. Ярхо к монастырской культуре и антипатия к приходящей вслед за ней городской, епископской чувствуются в драме очень заметно; таковы же они и в проспектах его курсов и спецкурсов. Этот клерикальный мир латиноязычен; поэтому Париж иной раз называется здесь по-латыни Лутецией, Пуатье – Пиктавием, Регенсбург – Ратисбоной. Автор охотно подчеркивает архаические черты изображаемой эпохи: кельтский облик мужика Гареля, тюркский облик болгарина Тимофея, ирландское происхождение клирика Фергуса (хотя ирландская эмиграция на материк к этому времени почти замерла), память графа Гильена о готской графине Дуоде (IX век), «первой поэтессе новой Европы», чьими стихами Ярхо занимался как филолог. Вставные стихотворные номера воспроизводят средневековые формы с идеальной точностью, в песне монахинь и в «Исповеди голиардской» передан даже силлабический стих.