Том 5. Переводы. О переводах и переводчиках

Жил-был некогда встарь родовитый доблестный рыцарь,
Древнюю славу отцов украсивший кротостью нравов.
Между сеньоров своих он числил больших и богатых,
Но хоть служил он всегда отменно и всем в удовольство,
Он за свои труды не снискал достойной награды.
Много иные из них поручали дел ему важных,
Месть ли какую свершить, иное ли что-нибудь сделать,
Он не медлил ни днем, все делал с великим усердьем.
Часто во имя господ рисковал он собственной жизнью,
¹⁰

Будь то в жестоком бою, иль на ловле, иль где ни случалось,Но ничего не имел — претила злая фортуна.
Всякий рад посулить, да не всякий надежен исполнить!

Из-за таких обид и от них возникавших раздоров,

В коих обидчик силен, а он, бессловесный, бессилен,
Жизнью подобной устав, а лучших надежд не изведав,
Он оставил поместье, чтоб мать блюла его с честью,
И порешил попытать удачи на дальней чужбине.
Только при нем и был товарищ его щитоносец,
Везший с собою мешок, наполненный всякою кладью.
²⁰ Смолоду был он учен таскать хозяйскую тяжесть —
Сумку на правом боку, а щит господина — на левом,
В правой руке — копье, под щитом — колчан со стрелами,
В сумке же всякой еды довольно на первые нужды.
Вздел господин доспех и поверх — шерстяную рубаху,
На голове у него — шелом из блещущей стали,
Меч на боку его в злате до самой блестит рукояти,
С белой шеи висит подобие грифова когтя,
Пусть не целого когтя, но все же длиною в пол-локтя;
С каждой он стороны и к узкому он оконечью
³⁰ В чистом золоте был и в ремне из кожи оленьей,
Цветом не белой, как снег, но блестящей, как камень граненый.
Если подуть, издавал он гул сильнее, чем трубы.

Вот говорит он «прости» и дому, и матери милой.

Конь под ним вороной, как будто вымытый мылом;
Но по его черноте рассыпаны белые пятна.
С левой его стороны свисает грива на шею,
В панцире блещет грудь, под стать седоку из знатнейших;
У боевого седла ничто не привязано было,
Кроме кожаной фляги, пропитанной сладкою мазью,
⁴⁰ Чтоб налитое питье ароматнее было и слаще, —
Да невеликой подушки, из алого бархата шитой.
Как он вскочил на коня — сам конь на дыбы подлетает,
Словно рад, что на нем такой могучий наездник.
Вслед за ним вырывается пес, отменно проворный,
Пес-ищейка, какого нет на свете другого,
Перед которым зверь никакой, ни большой и ни малый,
Сроду не ускользнет — любого найдет и поймает.

Матери он говорит «прости», и слугам «простите»,

Всех целует в уста, от слез лицо его влажно;
⁵⁰ Дернул коня за узду, боков касается шпорой,
Мчится в открытый луг быстрее, чем ласточка в небо.
Смотрят всаднику вслед и взор отвести не умеют
Мать его из окна и челядь его из ограды:
Смотрят вслед, вздыхают, слезу проливают, стенают,
А как уже его не видать — еще больше страдают.
Слезы затем отерев, как будто лица умывши,
Все спешат со всех ног сказать госпоже утешенье, —
А госпожа, сердечную боль прикрывая надеждой,
Их утешает сама, их горькое видя унынье.

⁶⁰

Между тем не меньше забот осаждают и сына.Он в дорожном пути о многом с собой размышляет:
И о том, что дом сторожить — не стоит усилий,
И о том, что со всех сторон встающие распри
Днесь понуждают его уйти из отчизны в изгнанье,
Что на чужой стороне готов он на низкую службу,
Если фортуна к нему по-прежнему будет враждебна,
Если как мачеха, а не как мать ему ближние будут
И обернутся дела не лучше, а хуже, чем прежде.
Так, в тоске и слезах, он молит Господа Бога,
⁷⁰ Да не покинет его и не даст бесславно погибнуть,
Но воспоможет ему превозмочь труды и невзгоды.

Так скорбя, въезжает беглец в соседнее царство;

Тотчас там навстречу ему едет царский охотник,
И говорит «привет», и «привет» от рыцаря слышит.
Рыцарь изгнанный был и мужествен видом, и крепок,
И громогласен в речах, и разумен в толковых ответах;
Но, услышав вопрос, кто он, куда и откуда,
Слова в ответ не сказал и ехал презрительно молча.
Стыдно встречному стало ловцу за вопрос; он подумал:
⁸⁰ «Если это посол ко двору, то мала его свита:
Кто за ним везет дары и кто меченосец?
Думаю, бедный он человек, но доблестью славный».

Молча подумал он так и снова уста размыкает:

«Не осерчай, прошу, если вновь начну я вопросы,
Ибо хочу тебе быть не во вред, а в посильную пользу.
Я здесь царский ловец, царю и верен и дорог,
Царь склоняет слух ко мне благосклонней, чем к прочим.
Если ты, покинув свой край от вставших усобиц,
В эти явился места, где я, как и ты, чужеродец,
⁹⁰ С тем чтобы службу нести и печальную участь поправить,
То я хотел бы тебе помочь полезным советом.
Если ты хорошо изучил искусство охоты —
О, под какой счастливой звездой обрел ты изгнанье!
Любит охоту наш царь и сам в охоте искусен…»