Том 5. Переводы. О переводах и переводчиках

Определенных, меня покоряющих, нет поцелуев:
Влажные влажными ль мне дашь ты губами — я рад.
Но и в сухих поцелуях своя привлекательность тоже,
Часто по телу от них теплые струи бегут,
Сладостно также лобзанья дарить и мерцающим глазкам,
Чтоб у виновников мук милости этим снискать.
Или устами к щекам приникать вплотную, и к шее,
И к белоснежным плечам, и к белоснежной груди,
Обе щеки отмечать и шею всю знаками страсти,
Плеч сияющий блеск, груди сияющий блеск.
Или губами сосать язык твой трепетный, чтобы
Соединиться могли через уста две души,
Или ж обоим душой разливаться в теле другого
В миг, когда пред концом изнемогает любовь.
Краткий и долгий меня пленяет, и слабый, и крепкий,
Ты ли даришь мне, мой свет, я ли дарю поцелуй,
Но принимая одни, отдавай непременно другие,
Чтоб поцелуев игра разнообразна была.
Тот же, кто первый не сможет придумать способов новых,
Пусть, глаза опустив, внемлет веленьям таким:
Сколько дано поцелуев обоими сладостных, столько
Способом тем же в ответ ты победителю дай.

11

Слишком звонкие я, говорят, даю поцелуи,
Как не наказывал нам предков суровых уклад.
Да, когда шею твою обнимаю я жадным объятьем,
От поцелуев твоих изнемогая, мой свет, —
В страхе ставлю вопрос, что и кем обо мне говорится,
Кто я и где нахожусь, вспомнить почти не могу…
Но, услыхав, рассмеялась красотка Неера и тут же
Шею мою обвила вкруг белоснежной рукой
И поцелуй мне дала, сладострастней которого вряд ли
Киприи нежной уста Марсу несли своему. —
— Что, — говорит, — иль боишься ты строгой толпы осужденья?
Я ведь одна лишь могу быть в этом деле судьей!

12

Что лицо отстраняете стыдливо,
Вы, матроны и скромницы девицы?
Я проделок богов не воспеваю,
Не пою и чудовищных пороков,
Песен тут непристойных нет, которых
В школе ученикам своим невинным
Не прочел бы взъерошенный учитель.
Я пою безобидные лобзанья,
Чистый жрец хороводов аонийских.
Но лицо приближают вдруг задорно
И матроны, и скромницы девицы,
Потому что случайно по незнанью
Сорвалось у меня одно словечко…
Прочь отсюда, докучливая стая,
И матроны, и девушки дурные!
О, насколько моя Неера чище —
Хоть сомненья в том нет: без слова книга
Ей любезнее, чем поэт — без стержня.

13