Том 5. Переводы. О переводах и переводчиках

P. S.Вероятно, мы были неточны, сказав, будто Анненский перенес в переводы язык своего оригинального творчества. Скорее наоборот, он выработал на переводах язык оригинального творчества: к Еврипиду он приступает около 1891 года, за десять лет печатает восемь драм, а потом, в 1901–1902 годах быстро пишет собственные трагедии в своем еврипидовском стиле — «Меланиппу-философа», «Царя Иксиона» и «Лаодамию», — собирает первую книгу своих «настоящих» стихов, «Из пещеры Полифема», и после этого заметно охладевает к работе над Еврипидом. Лекции с переводом из Эсхила — это 1908–1909, последний год его жизни. Самый рискованный пункт в этой заметке — прозаический перевод из Эсхила, представляемый читателю как свободный стих. Степень точности его от такого оформления, конечно, не меняется; а меняется ли его эстетическая выразительность от ассоциаций с другими произведениями мирового верлибра — заведомо незнакомыми Анненскому и тем более Эсхилу — это проблема нерешенная. В современной западной практике перевод традиционных стихотворных форм верлибрами — дело обычное («ни стих ни проза — lingua franca современной словесности», — было сказано в одной едкой рецензии); у нас — пока еще экспериментальное. Печатая прозу Анненского — Эсхила в виде свободного стиха, мы как бы включаемся в эти актуальные эксперименты. Как кажется, перевод свободным стихом хорош тем, что освобождает переводчика и читателя от накопленных стереотипов воспроизведения и восприятия тех или иных культурных традиций: так Анненскому над Эсхилом удалось освободиться от привычного ему стиля псевдоантичного декаданса.

«ПЕРЕВОДЧИК» Д. С. УСОВА [210] С РУССКОГО НА РУССКИЙ

ПЕРЕВОДЧИК

Недвижный вечер с книгою в руках,
И ход часов так непохож на бегство.
Передо мною в четырех строках
Расположенье подлинного текста:

«В час сумерек звучнее тишина,

И город перед ночью затихает.
Глядится в окна полная луна,
Но мне она из зеркала сияет».

От этих строк протягиваю нить;

Они даны — не уже и не шире:
Я не могу их прямо повторить,
Но все-таки их будет лишь четыре:

«В вечерний час яснее каждый звук,

И затихает в городе движенье.
Передо мной — не лунный полный круг,
А в зеркале его отображенье».

15 февраля 1928