Том 5. Переводы. О переводах и переводчиках

Прометей
пишет мемуары
о месте героя в системе необходимостей
и как согласовать экзистенцию и судьбу.

В печке огонь, в кухне жена,

к ужину придут священник и доктор.

На стене чучело орла и письмо

с благодарностью от кавказского тирана,
огнем
выжегшего взбунтовавшийся город.

Прометей улыбается:

этот мир ему не нравится, но что делать?

Пан Когито представляет себе историю 18/30

Калигула говорит:

Я любил моего коня-сенатора.

Он сиял незапятнанною попоной меж сенатской сволочи.

Он не говорил речей, был душою стоик

и, наверно, ночью в стойле читал философов.

Я хотел женить его на моей Цезонии,

чтобы вывести цезарей-кентавров,
но не вышло: оттого Рим и пал.

Я любил его так, что хотел распять,

но мешало его благородное телосложение.

Я хотел объявить его божеством,

но десяток дураков с мечами были против.

Он спокойно принял весть, что я умер,

он с достоинством претерпел изгнание
и скончался бездетным на бойне в Анции.

О посмертной судьбе его конины

история умалчивает.

Пан Когито рассказывает про искушение Cпинозы 36/65

Барух Спиноза из Амстердама,
шлифуя стеклышки, искал Бога.

Он увидел Бога и стал его расспрашивать

(и расширился его дух)
и о естестве человека
(Бог рассеянно поглаживал бороду),
и о первой причине
(Бог посматривал в бесконечность),
и о последней цели
(Бог покашливал и похрустывал пальцами),
а когда Спиноза умолк,
Бог сказал:

— Барух, ты хорошо говоришь,

и твоя геометрическая латынь мне нравится,
но давай-ка лучше
о самом главном.

Руки у тебя дрожат и в порезах,

глаза слезятся,
ты голодный, и кафтан твой в заплатах.
А ты купи себе новый дом,
не сердись на венецейские зеркала,
что они лишь отражают наружности,
не сердись на цветы, вино и песни,
будь расчетлив, как Декарт, и хитер, как Эразм,
посвяти трактат французскому Людовику
(он его все равно не прочтет),
успокой неистовство разума
(от него меркнут звезды и рушатся троны),
заведи жену, роди сына —
это, Барух, и есть самое главное.
Я хочу, чтоб меня любили
неуч и насильник,
потому что только им я и надобен.

Занавес упал, свет в выси погас,

Спиноза — один,
только слышен скрип вниз по лестнице.

Иногда пан Когито получает странные письма 25/52